–     А как же. Без встречи -то никак. – согласилась Дильшад. – Но, Гюлечка, на всякий случай, мне бы хотелось подарить тебе это колечко. Доченька, пожалуйста. подойди ко мне. – сказала Дильшад, позвав «невестку». Гюля не любила, когда просили её о том, чего ей не хотелось делать по собственному желанию. Она встала только тогда, когда Эльмира намекнула ей мимикой. Она постояла перед будущей свекровью и ждала, что она ей предложит. Дильшад встала, чтобы преподнести ей подарки, золотые украшения. Гюля надела их, после чего Дильшад потянула своей будущей невестке обручальное кольцо Айбениз. Она никогда не нуждалась в подобных вещах, но ей нравилось получать дорогие подарки. Хотя бы для того, чтобы поносить их день - другой и бросить в шкатулку. Гюля вертелась перед зеркалом, любуясь собой. 

–     Носи на здоровье. - сказала Дильшад в надежде услышать от неё положительный ответ.

–     Ну, что ж. Полагаю, что мы сможем найти общий язык с вашим сыном. – согласилась Гюля. - Только я должна заранее с ним встретиться.

–     Дай бог тебе счастье, доченька. – порадовалась мать. – Твое слово для нас закон. Лишь бы ты осталась довольной. Я поговорю с Тярланом, и вы завтра же встретитесь. Ты только скажи, где и когда?

–     Ой, необязательно завтра. Мне некуда спешить. Я сама позвоню вам и определю время.  Вы лучше оставьте свой телефонный номер. Ну, пока. – вымолвила Гюля, поднимаясь к себе и не простившись.

–     Мне кажется, что Гюля дала вам должный ответ, не так ли?  – спросила Эльмира.

–     А как же. Пусть Аллах сам озарит им путь. У меня такое предчувствие, что после встречи их звезды в небесах непременно соприкоснуться и между ними обязательно возникнет душевная близость. Вы со мной согласны? – поинтересовалась Дильшад, после чего Эльмира хладнокровно вымолвила:

–     Не знаю, это зависит от того, как будут складываться их дальнейшие отношения. Поживем, увидим….

В машине Дильшад замечталась о выгодном для её семьи союзе.

–     Что ни говори, но я уверена, что она даст своё согласие. Она же не дура, чтобы упустить такого душеньку, как наш Тярлан.  – сказала она.

–     После того, как все это удачно завершиться, то обязательно посети святыню, ведь ты же полгода тому назад, загадав желание, привязала платок на дерево. Надо развязать его и провести обряд жертвоприношения.  – напомнила Насиба Дильшаду о предстоящем обряде, как она сразу же произнесла: 

–     Если будет надобно, пожертвую всем, что у меня есть, поведу в святыню не барана, а верблюда, лишь бы это дело оказался благотворным….

По возвращении домой, она поболтала с золовками в гостиной, а после их ухода поднялась к сыну, чтобы преподнести ему хорошую весть. Но Тярлан нахлебался спиртного и заснул мёртвым сном. Дильшад открыла окно, проветрила комнату и накричала на своего сына, вытаскивая его с постели и посылая в ванную. 

–     Ты что, опять выпил? – рассердилась мать. –Ты что, намерен превратиться в самого заядлого пьянчугу? Я, как дура, с утра мечусь туда – сюда, чтобы как-то устроить его жизнь, а ему хоть бы хны. Послушай, тебе лучше набраться уму - разуму, а то все мои старания пойдут насмарку. Да пойми же ты, дурачок, эти люди нужны нам, как вода и воздух. Они наше будущее. С их помощью, у нас будет еще больше денег. Ведь они же ничего не пожалеют ради своей дочери. Послушай, девушка дала согласие на встречу с тобой. Не стоит попусту терять время, железо надо ковать, пока оно горячее. А ну-ка вставай и прими душ. Я не собираюсь из-за твоих выходок опозориться перед такими почтенными людьми. Ты же сын судьи, а не какого - то презренного бомжа. Поэтому веди себя, как подобает нашему статусу….

Через два дня Тярлан явился на встречу со своей будущей невестой. Он хотя и протянул ей цветы с кислой миной, но потом всё изменилось.

–     Рад знакомству. Садитесь. – сперва сказал он, приглашая её в свой автомобиль.

–     Привет, а я тебя узнала. Ты был на вечеринке у Намика. Пришёл с одной девкой. – ответила Гюля. Тярлан не был в состоянии, что-то вспоминать и всё благодаря выпивке и наркотикам. Он задумался на минуту, а потом еле- еле вспоминая ту вечеринку, где Гюля танцевала с его другом Намиком в непристойной позе, ляпнул:

–     А как же, я вас очень хорошо помню. У вас прекрасные данные и танцуете вы сногсшибательно. – сказал Тярлан, сжимая и лаская её руку. Гюле это понравилось. Она погладила его смуглое лицо  пальцами и шепнула;

–     А ты парень ничего. Даже больше. Парень с шармом. Смуглый, серьёзный. – Гюля не успела высказаться, как он потянул её к себе и прямо среди улицы поцеловал её с жаром. – Да, ты немножко дерзкий, но сексуальный. А какие у тебя дикие глаза. Просто о – бал – деть. –произнесла она, взглянув в безумные глаза Тярлана. Он был уверен, что с Гюлей ему станет проще. Она согласится на любые его предложения, хотя мысль об этом не очень – то его радовала. Но Тярлан ошибся. Гюля согласилась прокатиться на его машине, но на предложение заехать в холостяцкую квартиру, она сказала;

–     Не спеши. А то людей насмешишь. Лучше поедем куда-нибудь, развлечёмся.  – А когда Гюля схватила руку Тярлана и прижала к своей груди, он вдруг заметил на её пальце обручальное кольцо Айбениз. У него окончательно испортилось настроение. Он сердито повернул голову в сторону со словами;

–     Лучше в другой раз. Давай, я тебя отвезу домой.

–     Так быстро? С бухты-барахты? – удивилась Гюля.

–     Мы же встретились. Познакомились. Чего ещё нужно? А погулять всегда успеем. – нагрубил Тярлан, хотя его слова не обидели эту юную особу. Зазвенел сотовый Гюли. Она подняла трубку и поговорила кратко и ясно:

Джавад, попросив телефонистку соединить его с городом, с большим нетерпением ждал, когда мать поднимет трубку.

–     Мама, мамочка, это я, Джавад. Мама, я не слышу тебя. Алло, алло!– закричал Джавад,  когда послышалась голос матери.

–     Джавад, сынок, я слышу тебя, слышу. – обрадовавшись, ответила Гюльтекин, - Ну, как ты там, сынок? Почему не звонишь своей матери, ведь я же так беспокоюсь о тебе.

–     Мама, я звонил тебе, звонил два раза. Но ты не брала трубку.

–     Прости меня, сынок. А я то думала….,- «ты забыл про мать», - вознамерилась сказать Гюльтекин, но, а затем, припомнив о том, что ей приходилась много раз отлучаться из дома, произнесла: - …пусть сам Аллах покарает меня, что засомневалась в тебе. Видимо, находилась на балконе и не услышала звонок.

–     Мама, мамочка, не смей так себя проклинать. Мамочка, я люблю тебя, слышишь, я тебя очень люблю. Наконец – то я смог дозвониться и услышал твой голос, ну вот, как будто груз с души упал. Мама, скажи, как твое самочувствие? Ноги не болят? Если будут болеть, не жалей денег, иди к врачу. – посоветовал Джавад не столько по заботе, сколько по профессиональной привычке. 

–     Сынок, не тревожься, мне хорошо. Вот услышала тебя, и в сердце отлегло. Сынок, скажи, как ты там? Пока еще держитесь? А как Медина, присматривай за ней, сынок, ведь у нее же там, кроме тебя никого нет. – сказала мать, как вдруг оборвался голос Джавада. Их разъединили.

–     Мама, я женился на Медине. Мама, ты меня слышишь? У тебя будет внук. Алло, мама, мамочка, ты меня слышишь, слышишь меня, или нет?! Алло, алло!– кричал во весь голос Джавад,  хотя ответа не последовало. - Связь прервалась. Жаль, не успел даже сообщить ей эту благую весть. – шепнул Джавад про себя, с раскаянием качая головой.

–     Он что-то говорил о Медине. А может, с ней что-то случилось? Как не вовремя прервалась связь. Уже несколько месяцев не было от него никакого известия, только сейчас чудом смог дозвониться, но так и не смог договорить свои слова. – с тоской заговорила Гюльтекин, - Ах, я же не сказала ему, что Айбениз приходила к нам. Вот видишь, забыла. В последнее время, что-то память мне изменяет. Очевидно, это от старости. Ну что мне сказать Айбениз, когда она спросит о Джаваде? – винила она себя с огорчением…..

Джавад поблагодарил телефонистку и вышел на улицу, добираясь до больницы пешком. Положение в Ходжалы не вселяло ничего хорошего. Со вчерашнего дня в течение суток Каладараси подвергалось со стороны Йеникенда и Дашбулака сильному обстрелу из автоматов, пулеметов и миномётов.  В Аскеране сожгли машину с соломой, двигающейся из Малыбейли в Агдам. Дорогу Ходжалы - Шуша завалили бетонными панелями. Движение в нижние села прекратилось. Бородатые боевики армянской национальной армии вооруженные автоматами захватили дороги, расположенные между селами. Они поставили пост вблизи кладбища, расположенного между Агдамом и Аскераном. Здесь дислоцировалась русские военные и броневая техника, якобы обеспечивающая безопасность Карабаха. Они запретили движение азербайджанцев на этой территории. В такой день Медина как назло забеременела. Хотя она и присутствовала на операциях вместе с Джавадом, но после такой нагрузки, она часто теряла сознание, чувствовала сильное головокружение и тошноту. Джавад сильно волновался за судьбу жены и будущего ребёнка. Поезда всё ещё ехали в Агдам. А иногда с помощью этих поездов тяжёлых раненных высылали в Агдамскую больницу. Вчера, когда Ходжалы подвергся сильному обстрелу с Дашбулакского направления, Джавад обдумывал о том, как вывести Медина из этого города. Он наконец-то решил послать ее в Агдам вечерним поездом. Он зашёл в свой кабинет, где решил немножко отдохнуть и выпить чаю. Но не успел дойти до комнаты, как в коридоре столкнулся с Шюджаетом, заглядывавшим в палаты.

–     Шюджает, Шюджает! – позвал он его к себе. - Ну что, пришел увидеть свою сумасбродку? – озабоченно взглянув на товарища, спросил Джавад.

–     Да, уже десять дней как не видимся и я по ней страшно соскучился. Заскочил на пять минут. Встречусь, а потом обратно на пост. – с тревогой произнес Шюджает, после чего доктор счёл нужным осведомить его об отсутствии медсестры.

–     А ее здесь нет. Она сегодня не вышла на работу. Я сам дал ей выходные. Пусть немножко отдохнёт. Да и в последнее время, у нас много раненных. Бедняжка, пять ночей напролёт сидела с больными. сказал Джавад, проходя с ним в кабинет, где он угостил товарища горячим чаем. Шюджает умирал от жажды и потому он не отказался от угощения, и:

–     Джавад, положение у нас скверное. – признался Шюджает, выпив один глоток, - Думаю, приближается конец нашей обороны. Оружие у нас и так было мало, а сейчас и на патронов приходится экономить, а о числе бойцов, вообще, нечего говорить, оно напоминают каплю в море. Ну ты же знаешь, мы же всего-навсего отряды самообороны, а на подкрепление даже и не стоит надеется. Раньше хотя бы была смена дежурства, а теперь обстановка так накалилась, что приходится не спать ночами. У нас там настоящая перестрелка. Бои ожесточенные. Нет времени даже покурить сигару.

–     Я вчера долго раздумывал о том, что пора бы переправить Медину с раненными в Агдам. А то день ото дня ей становится худо. Да и я сильно беспокоюсь из-за них. – ответил Джавад.

–      Настоятельно рекомендую. Лучше предпринять меры предосторожности заранее, чтобы потом не держаться за голову, - высказал свое мнение лейтенант и Джавад в тот же миг осознав, что его опасения подтвердились, на всякий случай спросил:

–     Неужели, всё так безнадежно?

–     Джавад, как, по-твоему, что здесь твориться в последнее время? Если у тебя найдется время, то приезжай, пожалуйста, на боевые позиции. Увидишь своими же глазами всю сцену. А об аэропорте нечего даже говорить. Рейсы отменили. Стреляют повсюду, даже в летающие объекты. Я не вижу здесь ничего обнадёживающего.– слова Шюджаета насторожили доктора. Шюджает задумался, а потом, оглядывая свой автомат, вымолвил, – Джавад, у меня только что мелькнула блестящая мысль. Давай-ка мы с тобою устроим занятие по военной подготовке.

–     В каком это смысле? – изумленно на него взглянув, спросил Джавад.

–     В прямом. Я  научу тебя пользоваться оружием, как знать, может и пригодиться, – задумчиво произнес Шюджает, передав доктору оружие.

–     Да ты что, – сразу же возразил Джавад, вернув его хозяину,– из меня получиться никудышный стрелок. Это я точно знаю. Я же врач. А те пальцы, которые привыкли работать с скальпелем, не сумеют спустить курок. Даже не стоит пробовать. – он хотя и противился брать в руки ружье, но следующие слова лейтенанта все-таки поколебали его.

–     Джавад, не надо забывать, что в жизни всякое может случиться. Во время военного положения, человек обязан вставать на защиту вне зависимости от профессии и убеждений. Ты всё равно доктор, наш доктор. Никто не отнимет у тебя твоё призвание. Но в тот миг, когда ты встретишься с врагом лицом к лицу, тебе не потребуется скальпель. Ты сразу же поищешь какое-либо средства, чтобы спастись от вражеской пули. Не упорствуй. Давай спустимся с тобой во двор. Я  верю, что ты ловко овладеешь этим умением. Потом со временем ты будешь мне признателен за оказанную мной услугу.

Джаваду ничего не оставалось, как согласится. Но Шюджаету не пришлось возиться с ним долго. Оказывается, Джавад на самом деле владел уникальным памятью, о чем он даже не подозревал. Когда он, разузнав о техники стрельбы, простился с Шюджаетом и принялся за своё дело в операционной, то невольно из его уст вылетело наружу следующие слова, который не улизнули от внимания жены.

–     Значит, стреляет по живой мишени с расстояния до 800 метров. – сказал Джавад, вынимая пулю и Медина, навострив уши, спросила:

–     Не поняла, кто это стреляет по мишени?

–     Никто, крепче прижимай марлю. – произнес Джавад, указывая на открытую рану. После операции Джавад зашёл в комнату, где Медина уже выпивала чаю со сдобным хлебцем, который по её просьбе приготовила Гюлебетин. Она сразу же заметила сумку, которую муж собрал для дальней дороги.

–   Джавад, что все это значит?  Куда это ты собираешься? – спросила она, тараща глаза.

–   Ты…едешь в Агдам. – еле ответил Джавад, стараясь скрыть свой взгляд от жены.

–   В Агдам? И что мне там делать? Да ты что, Джавад, мы же нужнее здесь. Мы что, бросим людей, когда они в нас так нуждаются? – заволновалась Медина, но муж, в тот же миг признался:

–   Медина, я все время буду здесь, а вот тебе необходимо покинуть город. – вымолвил он и, убедившись, как собирается жена ему перечить, лишил ее возможности высказаться: - Прошу тебя, пойми меня правильно. Ты не можешь здесь оставаться, ты не можешь подвергать опасности свою жизнь и заодно жизнь нашего ребёнка. Через два месяца твое состояние может ухудшиться. За тобой нужен присмотр и такой тяжелый режим вреден для твоего организма. Послушай, не пытайся возражать, ты должна беспрекословно подчиняться моему решению. Прошу тебя, нет, умоляю, заботься о себе и о нашем ребенке. Валида ханум тоже поедет с тобой. Она поможет тебе рожать. Я хочу, чтобы вы оба были здоровы. Так что, собирайся.

–   Нет, Джавад, я никуда не уеду и не оставлю тебя одного! – категорически запротестовала Медина, вскочив с места, а затем принялась за объяснения: - Я не могу этого сделать, пойми, не могу! И место мое здесь, рядом с тобой. Ты нужен нам, ты нужен своему ребёнку! Если едем, то едем вместе!

–   Медина, я заклинаю тебя, Медина. – на этот раз с мольбой заговорил Джавад. - Не надо меня мучить. Ты должна уйти, ты слышишь меня, ты должна уйти! Буду с тобой откровенен, положение в Ходжалы тяжелая. В городе не хватает еды, продовольствия. Ребята не знают ни дня покоя из-за бесконечной стрельбы. Я не смогу тебя вытащить из города в случае какого-то происшествия.

–   Джавад, а если я соглашусь, если я уеду, то каково будет мне без тебя? – вдруг вполголоса заговорила Медина, уставив свой ясный взор на мужа: - Ты об этом хотя бы подумал? И куда ты собираешься бежать в случае чего? Ты же совсем не знаком со здешними местами. Да и в случае неудачи, тебе никак не удастся себя защитить. Ведь ты даже не владеешь оружием. Ну, тогда зачем же ты остаешься? Ради чего? Да у тебя же здесь кроме меня никого нет, Джавад...,- Медина сделала очередную попытку ради того, чтобы как-то подействовать на решения мужа, но Джавад непреклонно твердил:

–   Медина, ты езжай, я тебе обещаю, что скоро тоже приду. Поверь, я не собираюсь здесь надолго задерживаться, но я не имею морального право покинуть больницу, ведь могут же привезти раненных. Поверь, нам придется расстаться лишь на несколько дней. А потом, в один прекрасный день я, Джавад, приду к тебе с большим букетом цветов. Верь мне, Медина. Ведь вера и надежда - это чувства, дающие силу выжить. – сказал Джавад, крепко обнимая жену…

Поезд ждал на платформе, где проводники, таская носилки, помогали раненым. В такой момент все старались не жалеть усилий ради общего дела. Джавад стоял на платформе вместе с женой и Валидой, всё время поглядывая на часы.

–     Поезд через несколько минут тронется. – внезапно произнес Джавад, нарушая тишину. - Тебе лучше пройти в купе. А то простудишься.

–     Нет, не хочу. – сразу же возразила Медина, не отведя глаза от мужа, - Джавад, я тебя очень прошу, не выгоняй меня. Мне хочется постоять с тобой. Ну, хоть немножечко, пока поезд не наберет скорость. – попросила Медина и Джавад, не устояв перед мольбой жены, сдался.  - Встретимся ли мы когда-нибудь, Джавад? – спросила Медина, тихо заплакав. - Будет ли у нас еще такая возможность? Мне не хочется уйти, не хочется.

–     Молчи, Медина, не надо так говорить. – с шепотом заговорил Джавад, целуя руки жены: - Мы встретимся, обязательно встретимся. Мы же с тобой не расстаемся навеки…

–     Возможно, ты прав. – Вымолвила Медина, тряся головой, после чего, сжимая кулак в сердце, добавила: - Но у меня какая - та непонятная тяжесть в сердце. Словно этот поезд торопится нас разлучить. Мне кажется, что судьба, наша судьба соединила -то нас ради того, чтобы потом измучить нас разлукой. Мне не хочется расставаться, Джавад, не хочется.

–     Медина, я прошу тебя, хватит. – сказал Джавад, отняв у неё носовой платок и утирая её слёзы, - Перестань терзать себя. Наша судьба соединила нас не ради того, чтобы разлучить, а ради того, чтобы мы стали с тобой счастливыми. Не надо произносить такие страшные слова, не надо. Я вернусь к тебе, Медина, обязательно вернусь.

Когда Медина, наконец – то забралась в поезд, и тот тронулся с места с малой скоростью, то он побежал за поездом, который постепенно набирал скорость, пытаясь увезти свой состав в безопасную территорию,

–     Медина, жди меня, я вернусь! Слышишь, я обязательно вернусь к тебе! – во весь горло кричал Джавад, махая рукой. Медина не смогла удержаться. Она побежала по всему поезду. Открыла выходную дверь и если бы не Валида, то свалилась бы на рельсы.

–     Джавад, я люблю тебя, Джавад! Люблю! – закричала она, когда Валида с трудом схватила её и хлопнула дверью. Джавад глядел за поездом. Он залез в карман, чтобы достать платок, но вместо своего, вытащил платок Медины, который он по ошибке не успел ей вернуть. Джавад понюхал его, и в тот момент, ему показалось, что Медина не в том поезде, что движется в Агдамском направлении, а совсем рядом.

–     Несмотря на то, что ты далеко от меня, но твой запах всегда останется со мною. – сказал Джавад, возвращаясь назад. Он поймал военный грузовик и попросил шофёра. - Брат, а можешь ли ты довести меня до больницы?

–     Ну, давай, залезай, отвезу. Куда надо отвезу. – ответил шофёр приветливо. Грузовик тронулся. Джавад сидел, ни на минуту не отрывая глаз от той платформы, где недавно простился с женой и будущим ребёнком. Всю дорогу он думал только о них. «Встретимся ли мы когда-нибудь, Медина? Будет ли у нас еще такая возможность?» - спросил Джавад не её, а самого себя. Он начал сомневаться, что завтрашний день грянет без каких - либо неприятных сюрпризов. В минуты разлуки, человеку свойственно настраиваться на мысли, полные пессимизма. Разлука заставляет каждого терять надёжду, сомневаться в чувствах и приводит любого  в заблуждение. Теперь, когда Джавад ехал назад, взирая на пыльную дорогу, он обнадеживал себя мыслями о том, что им рано или поздно, но обязательно предстоит встретиться с Мединой в ближайшее время и он, не ведая причину, вспомнил Баку, свою двухкомнатную квартиру. Там, в этой квартире, мать болтала с Мединой, а та держала на руках его ребёнка. Он услышал смех дочери или же сына. Он схватил руку Медины, подававшую ему чай, приготовленный в самоваре. Он зашагал в сторону матери, отдал ей ребёнка и любовался, как Гюльтекин играла со своим внуком. Ему захотелось вытереть слёзы радости, появившиеся в глазах матери, Медины и своего чада. Но он не сумел до них дотянуться. Джавад увидел, как слёзы Медины капали на его руку. То были просто не сбывшиеся воспоминания. А  наяву шёл мокрый снег. Он вытер капли снега и помассировал руку, замерзшую от холода. Он поднял голову и посмотрел в мутное небо. Оно готово было заплакать. Белые облака посыпались снегом на землю, почерневшую, сгоревшую от взрыва ракет и мин. Такая погода длилась в течение недели. Словно небо скорбела по тем сыновьям, которые каждый божий день пали смертью героя в сёлах, подвергающихся обстрелу. После несколько часов, Джавад уже любовался мокрым снегом, постояв около окна больницы. Он подбросил на плечи пальто, которое принесла ему Гюлебетин.

–     Вот, я смотрю на этот мокрый снег, и мне порой кажется, что в Ходжалы никогда не наступает лета. – сказал Джавад, обращаясь к Гюлебетин.

–     Эх, братец, в том месте, где сама природа оплакивает своих детей, задумавшись об их участи, там никогда не наступит лето, не взойдет красное солнышко, не взойдёт, – ответила опечаленная Гюлебетин, зайдя в палату напротив. Но Джавад всё ещё стоял возле окна, оглядывая вершины гор, покрытые снегом. Там в палате послышался голос медсестры, проныры, которая пела, пела, чтобы навсегда забыться.

Так ли это, так ли, горы,

Силы те иссякли, горы.

Небось забудешь обо мне,

От души заплачу, горы.

Отдохнул ли ты в садах?

В Шуше, в Ширване, в тех горах?

Что за участь, что за рок,

Подаёт второй  урок.

В тех горах стоит туман,

Росы словно океан.

В душе ликую, я  пою,

Аль вспомню красоту твою.^[1]

Отношения Айбениз с Сахибой не налаживалась,  наоборот, в доме каждый жил своей жизнью, избегая лишних разговоров и разногласий. Айбениз пыталась игнорировать Сахибу, замыкаясь в своих проблемах. Она уже долгое время не получала ни одной весточки от Джавада. Айбениз решила зайти к Гюльтекин, чтобы поговорить по душам, чтобы утешить её словами поддержки. Она открыла дверь своей спальни, чтобы принять холодный душ, где и столкнулась с Сахибой, подстерегающую её на выходе.

–     Тебе еще не надоело играть со мной в эту игру? – сразу же выразила свое недовольство Сахиба, - Ведь ты же взрослый человек, так веди себя подобающе. Скажи, ну чего ты думаешь добиться такими выходками? Ведь мы же живём под одной крыше и тебе уже пора смириться с этой реальностью. Если ты даже не пожелаешь поболтать со мной до конца своей жизни, от этого все равно ничего не измениться. Так уж вышло, мы с тобой одна семья.

Вместо ответа последовало молчание.

–     Что, считаешь неуместной поболтать со мной? Ты что, дала обет молчания? Ну, хорошо, не хочешь разговаривать, ну и не надо. От тебя все равно не дождешься умного словечка.

Айбениз взяла полотенце и закрылась в  ванной комнате.

–     На нее посмотри. Тоже мне, пример безмолвия. – пробормотала Сахиба про себя, - Сама по существу, не стоит и ломаного гроша, но ведет себя так, как будто она важная особа. Хамка!

Дождавшись, когда Айбениз покинет ванную, Сахиба застала её возле кухни.

–     Послушай, иди покушай, а то со вчерашнего дня не положила в рот даже куска хлеба. Ведь так же нельзя. Объявляя голодовку, тебе не удастся повлиять на нас. Мне придется тебя разочаровать, мы и не думаем разойтись. И мы не отступим. Так что, будь умницей, иди кушать. Ты что, хочешь, чтобы все твои родственники винили меня в том, что я тебя морю голодом?  - с негодованием спросила новая хозяйка дома, загородив девушке дорогу, но Айбениз холодно посмотрев на мачеху, сурово заявила:

–     Отойди!

Сахиба отошла в сторону, но не собиралась умолкать.

–     Что, снова собираешься лечь голодной? Что это ты вытворяешь? Какие у тебя намерения? Хочешь свести счёты с жизнью или же не нравится моя домовитость? Ну, тогда вместо того, чтобы опускать руки, иди и хотя бы раз в неделю приготовь еду для всех нас, тогда посмотрим, есть ли у тебя способности. До каких пор ты собираешься жить в этом доме, как призрак? Тебе что, не надоела такое существование?

Айбениз вернулась в свою комнату, снова закрылась и начала переодеваться.

–     И куда же ты на этот раз направляешься?– по издевательски продолжала тараторить Сахиба.  - Ах, я же совсем забыла. Ты же у нас глухонемая. Вот, еле – еле вышла из комнаты, сейчас опять зайдешь в свою резиденцию и прихлопнешь за собой дверь. Уйдешь на зимнюю спячку, как медведица. Послушай, а мне в тот раз не удалось хорошо разглядеть твои апартаменты. А может, там есть что-то интересное? Сдается мне, что ты там прячешь своего ненаглядного. Ну не будь же такой жадиной, дай посмотреть. – и как только Сахиба слегка дотронулась до двери, Айбениз игнорировав мачеху, закрыла дверь на засов. - Браво! У меня даже нет слов! Ну что же, закрой эту чёртовую дверь, вдоволь закрой, как можно крепче закрой! – раздраженно закричала женщина, вздыхая, а затем, опять начала ей иронизировать, - А то унесут тебя из-под нашего носа, а мы этого не заметим. Эй, послушай, открой дверь и выйди в коридор! Иди, ешь обед, я больше не собираюсь тебя просить. Хотя бы ешь одну тарелку, нет, одна тарелка слишком уж много для тебя, для тебя как раз одно блюдце…Эй, спящая красавица, а может, откликнешься на мой зов? Ну, хорошо, тогда хоть скажи, когда ты еще планируешь выйти из комнаты? Не отвечаешь, ну и не надо. Я беспокоюсь-то не из-за тебя, а из-за того, что вдруг подохнешь там от спертого воздуха, а мы останемся в неведение. Умрешь, останешься там днями, от трупа будет вонять, и никто даже близко к нему не захочет подойти. Не жалеешь нас, хотя бы пожалей бедного обмывальшика мёртвых. Ну что, так и будем молчать? Да ты же у нас настоящая монахиня, Вахид взял на себе большой грех, оставляя тебя дома. Надо было отправлять тебя в монастырь. Ну, ничего, и эту ошибочку исправим.

Айбениз с горечью смеялась под нос, выслушивая пустую болтовню Сахибы. Когда она вышла, Сахиба снова начала брюзжать.

–     Бой, бой[1], наконец-то ханум соизволила порадовать нас своим присутствием. Позвольте хотя бы сейчас услужить вам. Ну что, организовать для вас пир на весь мир? – сказала Сахиба, приклоняясь перед падчерицей так, словно ей доверили роль шута в какой – то комедии. Но усилия Сахибы оказались напрасными, когда Айбениз поспешила выйти из квартиры, - Эй, куда это ты собралась, а? Между нами, у тебя, наверное, уже началось галлюцинации. Путаешь кухню с коридором.

Айбениз спокойно открыла входную дверь, обулась и спустилась по лестнице. Сахиба побежала за ней голышом.

–Вернись сию же минуту! До сих пор терпела все твои выходки, не посмотрю на то, что ты дочь Вахида, подожгу между вами такую ссору, что мало не покажется.

Но она  не смогла остановить её и помешать её уходу. Тогда ей пришлось ни на шутку волноваться. «Куда это она ушла? А вдруг взбредет в голову и не захочет вернуться обратно? Тогда что мне ответить Вахиду? Хотя он и стал безразличным к ее судьбе…но все равно они же не чужие друг – другу. Правда, из-за неё много хлопот, чем толку, но это не стоит того, чтобы меня винили в неуживчивости. Если бы она ушла из этого дома по своему желанию или же со своим женихом, то мне бы тоже удалось спокойно закрутить голову Вахида и прибрать дом к своим рукам. Жаль, очень жаль. Но, как говориться, всему свое время. Она же не собирается всю жизнь оставаться здесь, когда-нибудь она обязательно покинет его. Вот тогда-то все будет принадлежать мне и я, только я буду его полноправной хозяйкой, а не эта безумная. Надо бы поговорить с Вахидом, чтобы он не тянул со свадьбой. А то она, не дай бог, что – то натворит до свадьбы, а отвечать - то перед женихом придется не ей, а мне, ведь я, как взрослая, в ответе за нее, да и придется мне терпеть ее присутствие до конца жизни. Хотя если подумать хорошенько, то мне еще не посчастливилось увидеться с ее «знаменитым» женихом, что само по себе странно. Я также не видела ее у телефона, а может, разговаривает с парнем по ночам, как это делают все помолвленные или же идет к Ираде и звонит ему оттуда?  Да разве сможешь понять такую девку, как она? И ее дружба с этой Ирадой тоже мне не по душе, а может, это именно она настраивает ее против меня? Да всякое может быть, надо сказать Вахиду, чтобы он запретил ей общаться с нею. Из-за этой девицы у меня вконец либо случиться инфаркт, либо же помутнение разума. Надо с ней разобраться, да поскорее, а то для меня это все плохо закончиться. И лишусь я, от всего лишусь».

Она не успела дойти до своей двери, как откуда- то появилась Солмаз.

–     Что случилось, почему так взволнована? Что, не слушает тебя?- расспросила она новую соседку, как она сразу же взорвалась как бомба.

–     Не то, что не слушает, житья не дает!

–     Послушай, давай лучше зайдем к тебе. – предложила Солмаз, - А то услышат тебе соседи, а перед ними как-то неловко. – убедила соседка Сахибу пройти с нею в дом и продолжить беседу уже в кухни хозяйки дома. И как только они зашли, Сахиба в тот же миг обратилась к соседке.

–     Зачем стоишь? Ты лучше присядь. Вот тебе пирог, выпей с чаем. – сказала она, наливая чая и отрезав кусок пирога, - Сама приготовила.

Солмаз с большим аппетитом попробовала ломанного куска пирога. Но как только она откусила его, то во рту появился неприятный привкус соды, а кусок превратился в слякоть, и она чуть не вырвала.

–     А знаешь, я не ем сладости, боюсь потолстеть. – сказала Сарвиназ, еле – еле глотая тот кусок, который она не могла разжевать.

–     Ну, ничего, отвезешь детям. Они - то любят полакомиться сладостями. – сказала Сахиба, кладя его в сторону. - Эта девушка окончательно меня достала. – начала Сахиба, выразить в жалобу адрес падчерицы. – Поверь, Солмаз, она ни с кем не хочет считаться. Но ведь так тоже нельзя. Ну, не расстаться же нам с Вахидом из – за ее прихоти? Но и с мужем тоже самое, хотя живут под одной крышей, но как будто совсем друг – друга не замечают. А я, бедняжка, осталась между ними, не знаю даже как с ними ладить. С нею ладить-то невозможно. Она то и дело прячется в своей комнате, выходит из нее просто по нуждам. Или же с утра до ночи пропадает у Ирады. А если взбредет в голову, то, вообще, идет, куда глаза глядят. Ну не понимаю я ее, ей - богу, не понимаю. Послушай, Солмаз, ведь ты давно знаешь эту семейку? Скажи, она, и мать свою так мучила? – поинтересовалась хозяйка дома, чтобы как – то найти себе оправдание перед глазами соседки, как Солмаз, не скрывая своего удивления, промолвила:

–     Здрасти. Это же она со своими выходками свела свою мать в могилу.

–     Не поняла, как это свела в могилу? А разве она не была больна? – не поверила услышанному Сахиба и попыталась найти какое-нибудь объяснение этим предположениям соседки, как Солмаз, поднимая брови, решительно произнесла:

–     Еще чего. Она ни разу не болела, была здоровее самого бычка. Это все она, она стала причиной ее смерти. Сейчас весь подъезд только об этом и говорить. Сначала эта пропащая, до помолвки встречалась с одним парнем. Говорили, что они семейно дружили. Так вот. Потом он куда-то исчез, очевидно, увидев ее легкомыслие, пустился наутек без оглядки. А потом появился другой, ну тот, который стал ее женихом. Ходила молва, что он был сыном или прокурора, или судьи, даже уже не помню. Короче, они сразу же поспешно обручились. Ну, наверное, у них была на это веская причина. Представляешь, тащил его домой до свадьбы, понятное дело, что она там с ним занималась. А то зачем парню с таким люкс положением спешить с женитьбой? Нет, точно между ними что-то было и до помолвки.

–     Ну, не тяни лямку. Рассказывай, что потом случилось? – с нетерпением отозвалась Сахиба, дёргая её за рукава.

–     Ай балам, ну имей же терпение, ты же не семимесячная. – нарекая соседку, высказалась Солмаз, - Так вот. Потом их помолвка затянулась не дольше двух – трёх месяцев. А после, они, вообще, расторгли помолвку, ну, значит, окончательно расстались.

–     Да ты что, как это расстались?! – воскликнула Сахиба. - Я не верю в это. Если бы это была истиной, то Вахид обязательно был бы в курсе происходящего. Он сколько раз твердил, что она в скором времени покинет этот дом и переберется к жениху.

–     А как же, переберется. Понятно, значит, она все же сумела скрыть от него истину. Надо же, а Вахид даже и не догадался, что здесь что – то неладное,– сказала Солмаз, не найдя других объяснений и немного растерявшись, - Ведь парень-то после кончины Рены, ни разу здесь не появлялся. Разве люди, которые вместе и не собираются расставаться, поступают так друг с другом? Нет, то, что я говорю, это сущая правда. Если не веришь мне, то спроси у Сарвиназа. Мы сами своими глазами видели, как она выбросила все подарки на помойку. А ты говоришь, что она собирается замуж. Будь уверенна, она не уйдет отсюда, пока окончательно тебя не доконает. Да она такая хитрюга, что ей под силу всех нас вместо взятых заткнуть за пояс.

–     Значит, она уже давно рассталась с парнем, а отцу втирает очки?!  - разозлилась мачеха.

–     Ну, милая соседка. Мне уже пора. – вымолвила Солмаз, почуяв, что она хоть и невзначай, но вылила масло в огонь, - Ну вот разговорились, совсем забыла, что поставила на плиту довгу. Ну, я пойду, а то сгорит моя кастрюля дотла.

Солмаз вышла из кухни. А Сахиба, в раздумье взяла сверток и впихнула его в руку соседке. Она и не успела захлопнуть дверь, как Солмаз тут же побежала к своей соседке. Сарвиназ открыла дверь и сразу же пригласила её к себе.

–     Хорошо, что пришла. А то я сама собиралась зайти к тебе. Ты присядь, а я сейчас. – сказала она, пройдя в ванную, чтобы вымыть руки. Когда она вернулась в кухню, чтобы разогреть кипятильник, Солмаз, не выдержав, объявила;

–     Слышала новость?

–     Какую еще новость? – спросила Сарвиназ с любопытством, - Подожди, сейчас налью чаю, а потом как надо поговорим.

–     Да не хочу я никакого чаю. Мне некогда.  – отказалась Солмаз, умирая от желания поболтать с подругой.

–     Не хочешь, ну и не надо. Сама выпью. А то от волнения во рту засохло. – сказала Сарвиназ.

–     Ты даже не можешь себе представить, где я была минуту назад. – заинтриговала её Солмаз своим рассказом, как Сарвиназ, прищурив глаза, произнесла:

–     И где же?

–     У нашей новой знакомой. – После того, как Солмаз сообщила соседке эту новость, она, похлопав в ладоши и превознеся руку в рот, спросила:

–     Да ты что, ну  и что ты там делала?

–     Ничего особенного. Просто зашла поговорить. Так вот, сидела я дома и мешала довгу, как услышала, что кто-то в подъезде кричит во весь голос. Ну, мне стало интересно, я, не докончив свое дело, быстро побежала вниз. – начала судачить соседка, - И что я увидела, что я увидела. Баба несется за этой Айбениз, ну, как угорелая, и зовет ее, чтобы та вернулась назад. Бедная Сахиба, лезла из кожи вон, чтобы как-то уговорить ее подняться наверх. А эта бесстыжая, на нее даже не обратила внимание. Сахиба, увидев, что она не хочет ей повиноваться, вцепилась в ее руку и хотела насильно увести домой. Представляешь, какой позор. А эта нахалка взяла и оттолкнула ее, а Сахиба потеряла равновесие и грохнулась на пол. – преувеличивая, рассказывала Солмаз и Сарвиназ, кусая локти от напряжения, выразила своего изумления.

–     Да ты что, какая же она и вправду нахалка. – сказала женщина и, развернув сверток, который принесла Солмаз, принялась пить пирог с чаем, погрузившись в беседу, - Вместо того, чтобы почитать взрослых, она то и дело дерзить такой святой женщине, как Сахиба. Ну, давай, рассказывай дальше. Что было потом?

–     Да ничего не было. – объяснила Солмаз, - Мне стало так ее жалко, что решила подойти и помочь ей встать на ноги. А потом, она предложила мне зайти к ней. Ну, я и зашла. Если бы ты ее видела, ай, ай, бедная женщина, как же она плакала горючими слезами, так плакала, что вымотала всю мою душу. Все это в сторону, а тебе известно, что Вахид не осведомлен о том, что эта нахалка рассталась со своим женихом? Видишь, она со своей неповоротливостью надула их всех. А они тоже хороши, верят, что она когда-то покинет этот дом, как невеста в белом платье, да в белой фате.

–     Послушай, а ты разве не ввела его в курс дела, не сказала ей, что она уже давным-давно расторгла помолвку? Ты что, не открыла ее глаза на правду? – удивленно спросила Сарвиназ, после чего последовал положительный ответ Солмаз.

–     Открыла, еще как открыла. – довольно заявила она, а затем, добавила: - Но ты бы видела ее состояние, с нею чуть не случился инфаркт. Я даже сама побоялась и хотела позвать скорую. Но она как-то успокоилась, и у меня тоже отлегло от сердца. Ну, ничего, она тоже не тихая овечка, она еще продемонстрирует ей свою волю. – вымолвила Солмаз с уверенностью. Она только теперь обратила внимание на тот, что Сарвиназ слопала пирог Сахибы, не оставляя ни одной маленькой крохи.

–     Послушай, а что это ты ешь? – спросила она, взглянув на пустой целлофан.

–     Да вот, сладость, который ты принесла.  – сказала Сарвиназ с недоумением.

–     Ты что, в своем уме?! – засмеялась Солмаз, - Съела весь кусок и не почувствовала, что в его составе много соды?! Ну, хотя бы, прежде чем есть, могла бы спросить, кто его готовил. Ведь его же испекла Сахиба. Ну и никудышная же она хозяйка, ничего не скажешь. Послушай, ты лучше выпей много чаю, чтобы он быстро растворился в желудке или же лучше вырывай. Нет, тебе сегодня не будет покоя от боли в животе. Ты лучше не стой, как бревно, иди и выпей левомитцин. Хотя бы до завтрашнего дня придешь в себе.

–     Ты что, вознамерилась меня отравить? – рассердилась Сарвиназ, бросаясь к крану. Она полоскала рот и сразу же начала упрекать подругу, разбивая от гнева стакан, - Если тебе и вправду было известно о том, что она положила туда много соды, тогда почему же притащила его сюда? Что, трудно было дотянуться до мусорного ящика?

–     А тебе кто сказал, что можно есть то, что приносят в твой дом! – сердито вымолвила Солмаз. - Разве у тебя перегорел язык, что не чувствуешь его вкуса? Ведь она же не дала его мне, чтобы я принесла его тебе? Просто я так спешила, что забыла его выкинуть. А ты тоже хороша, чуть что кладешь на стол, оно тотчас же оказывается в твоем желудке. Ну, хорошо, я пошла. И пусть это послужит тебе уроком, больше не будешь запихивать в свой рот все, что попало. 

Когда она вышла и собиралась подняться к себе, то почувствовала сильный запах горелого.

–     Это что за запах? Ох, сгорела моя довга, сгорела!  – заорала она, топая наверх….

Айбениз сидела напротив Гюльтекин и  спрашивала о Джаваде.

–   Тётушка, а есть ли известия о Джаваде?

–   Он мне позвонил где-то три месяца тому назад. – ответила Гюльтекин. – Говорит, что у него все в порядке. Но связь оборвалась так внезапно, что не успела сказать ему о тебе, что ты все время рядом со мной и переживаешь за него. Но я отправила ему письмо, наверное, оно уже дошло до него.

–   Тётушка, а ведь я…я тоже ему написала. – наконец – то чистосердечно призналась девушка, после чего с сожалением добавила: - Но вот еще не получила ответа.

–   Доченька, спасибо тебе за то, что не забываешь нас и пытаешься во всем его поддержать. – улыбнулась Гюльтекин, - Если сказать по правде, то он тоже, не забыл тебя. Я знаю, нет, я уверена, что он тоже волнуется за тебя.

–   Тётушка Гюльтекин, значит, вы и вправду думаете, что он больше не держит на меня обиду?– с волнением спросила Айбениз.

–   Ну, разумеется, нет. Он любит тебя, он всегда тебя.. любил. Доченька, первая и безответная любовь, как это было у моего сына, никогда не умирает, от неё всегда остаются следы. Нестираемые следы. – поэтично отозвалась Гюльтекин. 

–   Тётушка, простите меня, если можете, простите. – извинялась Айбениз, опускаясь на колени.  - Во всем виновата только я,  это из-за меня он решил покинуть этот город, это из-за меня он оставил вас одну. Это я, я, Айбениз, дружившая, то есть,…знающая его с детства, не смогла увидеть и почувствовать его душу. Я сама не зная, чего творю, оттолкнула его от себя, отвергла его чувства, винила его в предательстве, назвала его изменником. Вот поэтому-то, Аллах наказал меня за эту мою гордыню. Я заслуживаю наказание, я так виновата перед  Джавадом.

–   Доченька, не проклинай себя. – возразила Гюльтекин, - Ты не виновна в том, что судьба распорядилась таким образом, что вам пришлось расстаться, что она сыграла с вами такую злую шутку. Ведь невозможно судьбу ни изменить, ни обмануть. Она как колесо, завертеться, закружиться, а где остановиться неизвестно. Ведь всем людям свойственно ошибаться. И  если в этой жизни не ошибиться, то она нас ничему не научит. Лучше не думай о плохом, доченька. Если у вас написано на лбу, что пересекутся ваши дороги заново и вы, наконец-то, сможете прийти к единому согласию, то этого никто уже не в силе изменить. Будь уверена, все еще уладится. Все еще у вас будет хорошо. Тебе надо просто набраться сил и терпения и ждать, ждать, когда он, наконец, отдав долг своей родине, вернется назад, к нам. Доченька, ты лучше не сиди на полу. Иди, присядь рядом. – сказала мать, поднимая Айбениз с пола, - Лишь бы он вернулся ко мне невредимым…,.- и голос матери оборвалась. Айбениз ощутила всем сердцем, что она готова расплакаться.

–   Он вернется, тётушка Гюльтекин, он обязательно вернется. Вот увидите, вы сами позвоните и порадуете меня этим известием. – воскликнула Айбениз.

–   Спасибо за поддержку, доченька, ты даже не можешь себе представить, что твои слова значат для меня. Когда ты рядом, я как будто чувствую запах своего Джавада. Если бы он вернулся ко мне невредимым…если бы смогла увидеть вас вместе, я бы так не горевала. – задумчиво ответила Гюльтекин, а затем, придя в себя, произнесла: - Ну что, доченька, а теперь расскажи, как обстоять дела в доме? Как самочувствие Вахида? – спросила она про закадычного друга своего покойного мужа, но, кажется, вопрос оказался неуместным. Айбениз сразу же расстроилась, что не улизнула от внимания Гюльтекин, - Доченька, что это с тобой? Скажи, с ним все в порядке?

–   А как же, ведь он же недавно женился. А его расположение духа, в данный момент, зависит больше от поведения его новоиспеченной жены, нежели от меня. – не выдержала и с сарказмом ответила Айбениз.

–   Да ты что, шутишь? – онемела Гюльтекин, открыв рот от удивления, – У меня в уме не укладывается,… что Вахид мог так поступить. Ведь он же любил Рену больше своей жизни.

–   Любил? – с насмешкой заговорила Айбениз. - Да он же никогда не любил ее, просто притворялся любящим мужем. Он предатель, врун, он все время лгал моей матери! Я только нынче сознала ту истину, что мужчины влюбляются не в своих жен, они, скорее всего, влюбляются в тот уют, который создают в своих домах их супруги. Если бы это было не так, то он бы никогда не променял мою маму на какую-то незнакомку. Ведь мы даже ее годовщину-то не успели справить, а он взял, да и поженился.

–   Доченька, мне так жаль. – не скрыла своего раскаяния Гюльтекин, - У тебя столько горя, а ты пришла утешить меня. Ах, Вахид, Вахид. Ну что мне тебе сказать? Не ожидала я от тебя, ну, право, не ожидала. Айбениз, возможно, ты права в своих упреках. Ведь большинство мужчин и вправду не умеют оставаться верными своим женам до конца своей жизни, они же не знают, что такое самоотверженность. Это качество присуще только женщинам, и то не всем. Но, а с другой стороны, ведь нельзя же винить всех мужчин в предательстве. Ведь есть же на земле люди, которые и вправду ценят своих любимых.

–   А этого жизнь покажет. – произнесла Айбениз, опуская голову….

Сахиба сидела в кухне, составляя план сегодняшнего разговора, а может, даже склоки. Как только муж вернулся домой, Сахиба известила его о том, в чём даже отец не подозревал. От гнева Вахид потерял дар речи. Он долго курил на балконе, подышав свежим воздухом, словно с этим жестом старался успокоить свои слабые нервы, чтобы, в конечном счете, не сойти с ума. Но Сахиба вместо того, чтобы успокоить мужа не утихала и обращалась к нему с жалобой.

–     Знаешь что, по неучтивости она уже перешла все границы. Живет в этом доме, как царица, даже палец о палец не ударит, чтобы хотя бы помочь мне в домашних делах, словно я нанялась сюда ее прислугой. Все время пропадает то у Ирады, то шагает в неизвестном направлении. Вот что я тебе скажу, пора тебе самому заняться с нею, а то она либо нас угробить, либо же осрамит твое честное имя своими подозрительными выходками. – сказала  Сахиба, предвещая о позоре. 

–     Она и без того опозорила меня. Дальше некуда. – отозвался Вахид, присев в кресло.

–     А по - мне, это еще цветочки, ягодки-то еще впереди. А вдруг начнет гулять с кем попало, не успеешь моргнуть глазом, как пойдет по рукам. Ты же не нанял за ней слежку, откуда тебе знать, чем она занимается за стенами этого дома? Если ты будешь продолжать в том же духе, то никогда и не узнаешь. Она пользуется твоим доверием, Вахид. Тебе стоит что-то предпринять, а то неизвестно чем все это закончится. – предупредила мужа Сахиба.

–     Ну, ничего, пусть вернется! Я с ней разделаюсь. – пригрозил Вахид. Они сидели в гостиной. Вахид не сразу отреагировал на приход дочери, когда Сахиба побежала открыть дверь. Он подождал, когда та переоделась, умылась, а после, тихо  пошёл за ней и застал её в коридоре врасплох. - Где ты была? – спросил он спокойным голосом.

–     Я заехала к тётушке Гюльтекин. Хотела узнать, нет ли известий от Джавада. А что? – спросила Айбениз.

–     А ты поговорила с Тярланом? Что они решили? К какому числу у тебя назначена свадьба?  - спросил отец, как ни в чём не бывало.

–     Папа, но мы же с тобой договорились, что до годовщины матери не будет никакой свадьбы. – напомнила ему об этом дочь, как отец, сразу же с иронией спросил:

–     Значит, он придет за тобой после годовщины матери?

–     Угадал, придет! Но только после годовщины. – повторила Айбениз. Вахид с детских лет приручил Айбениз ненавидеть ложь. Но теперь, когда его дочь бессовестно солгала, глядя ему прямо в глаза, Вахид сорвался. 

–     Вранье, все это вранье! Лгунья! – закричал он, сильно шлёпнув её по лицу. - До каких пор ты собиралась водить мне за нос?! Ты же рассталась с ним, рассталась! Ты что, думала, что я никогда не узнаю о твоих выходках?! Чёртова лгунья!

–     Вахид, я тебе прошу, не кричи. Не ставь нас перед соседями в неловкое положение. – помешала Сахиба, не ожидая от мужа такой резкой реакции.

–     Пусть услышат, пусть все знают, какая у меня подлая дочь! – еще сильнее заорал Вахид.- Ну, ничего, я тебе покажу, я тебе покажу!

–     Мне известно кто за этим стоит. – в свою очередь набросилась на Сахибу Айбениз: - Ты, ты все это устроила, чтобы окончательно нас поссорить!

–     Вахид, о чем это она? – сказала Сахиба, обращаясь к мужу за поддержкой, - Разве я промолвила тебе об этом хоть словечко? Ну что молчишь, ответь.

–     Не впутывай Сахибу в эту историю. – Накричал Вахид, - Она не такая, как ты, она благоразумнее тебя. Ты что, думала, что схитришь, и не найдется на этом белом свете добрый человек, который откроет мои глаза на твои выходки?! Ты что, держишь меня за дурака?! Если бы ты была непорочной девушкой, то тебя бы не бросили как ненужную вещь!

–     Папа, по-твоему, я…продажная девка? – зарыдала Айбениз.

–     Ты хуже, намного хуже ее! – сердито повторил Вахид.

–     Отец! – воскликнула Айбениз лишь один раз. В её голосе чувствовалось обида и в то же время протест женщины, которая не соглашалась с тем, чтобы унижали её достоинство.

–     Да пропади ты пропадом! – озверел Вахид, - У тебя больше нет отца, слышишь, нет! Чтоб ты сдохла! Это ты, ты убила мою Рену! Ей было не под силу вынести весь этот позор и благодаря твоим усилиям, она теперь в загробном мире. Это из-за тебя угас свет нашего очага! И ты еще смеешь меня упрекать в предательстве?! Я убью тебя, убью! – повторил он, свалив Айбениз на пол и топча её ногой. Сахиба бросилась к падчерице и отняла её у отца, когда  та сразу же оттолкнула её от себя.

–     Не трогай меня! Я не нуждаюсь в твоем милосердии! – сказала Айбениз, взглянув на неё с гневом.

–     Да посмотрите на нее, я рвусь ей помочь, а она видит во мне врага. – удивилась Сахиба и осудила себя за отзывчивость.

–     Ты, ты отняла у меня последнюю радость! – кричал Вахид, снова нападая на дочь, - Ты, чертовая разлучница, свела ее в могилу! Я убью тебя, я задушу тебя!

–     Ты прав, это я во всем виновата! – не выдержала Айбениз. - Это я, я убила ее! Ведь ты это хотел услышать! Ну и слушай, это я, я, я убила свою мать!

Весь подъезд стоял на ногах. Кто-то собирался выломать дверь, кто-то собирался звонить участковому, когда Ирада помешала соседям. Она стучала к Вахиду кулаками. Когда ей отворили, Ирада столкнулась с  Сахибой, с новой хозяйкой дома.

–     А ты зачем пришла? Уходи! – сказала та, не пропуская её в квартиру. Но Ирада с силой вторглась в прихожую и заслонила телом избитую Айбениз.

–     Не трогай ее! – сказала она, схватив руку Вахида.

–     Не вмешивайся, Ирада! Уйди! – приказал Вахид, но Ирада, не обратив на него внимания, закричала с сокрушительной силой:

–     И не подумаю! Я не дам тебе совершить такую несправедливость! Ну что она тебе сделала, а? Почему ты ее так презираешь? Она же твое дитя, разве можно бить своего рёбенка? Ты что, не боишься гнева Всевышнего?

–     Это не я, а она должна бояться Аллаха! – вымолвил Вахид, пытаясь дотянуться до дочери.

–     Не смей ее трогать! – снова помешала Ирада своему соседу, - Не видишь, она вся в крови. Это же грех, большой грех. Ну что ты хочешь от этой бедняжки?

–     Это не она, а я бедняга, что вырастил в своем доме такую гадюку, как она. Причина всех наших несчастий кроится в ней, своей распутностью сперва отняла у меня жену, а сейчас бралась за меня. Вот отсюда, чтобы я тебя больше не видел! Убирайся! – безумно орал Вахид, у которого глаза горели от злости.

–     Ну, хорошо, угомонись. Если тебе так противно ужиться со своей дочерью, то я заберу ее к себе. – ответила Ирада, уводя Айбениз с собой. Но она не смогла удержаться и высказалась уже на пороге, - Вахид, я догадываюсь, кто поджигает эту резню. Но не следовала тебе этого делать. Напрасно, очень напрасно. – вымолвила она эти фразы, уставившись на новую хозяйку дома, как Сахиба сразу же спохватившись, изумленно заявила: