РЕДАКТОР;

КАНДИДАТ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК

ПРЕПОДОВАТЕЛЬ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СЛАВЯНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

НАРГИЗ ЮСИФХАНОВА.

ФИДАН ВИЗИР КЕАНИ.

ПАРВИН ВИЗИР КЕАНИ.

ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА[1].

РОМАН – ДИЛОГИЯ.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Роман – дилогия «По велению сердца», соавторами, которого являются Фидан Визир - Кеани и Парвин Визир - Кеани, выступает в качестве художественно – психологической прозы, основанной на жизненные наблюдения, на цепную связь реалией и на способность выразить эту связь языком художественной прозы. Он, в принципе, охватывает довоенные, военные и послевоенные периоды жизни главных героев и состоит из двух частей. Кроме этого, дилогия «По велению сердца» отражает политические события, происходящие в 1988 – 1993 годах в Азербайджанской Республике, период исторического поворота в судьбе народа, тот отрезок времени, в течение, которого азербайджанский народ выступал на  площадях с лозунгами «Карабах наш» сразу после того, как только возродилось национальное сознание народа. Роман производит обзор трагедий 20 января, и в Ходжалы, запечатлённых в памяти народа красными буквами на фоне личной трагедии героев романа – врачей и Солдатов, чья отвага на поле битвы оставила незаменимую лепту в Карабахской войне. Он написан в духе реализма, и отражает реальное отношение азербайджанской молодёжи к общественно – политическим событиям, к войне, к народной трагедии, к образу и к укладу жизни своей страны. Здесь зафиксированы многочисленные проблемы, которых следует перечислить в следующей  последовательности;

1. Семейно – бытовые проблемы, возникающие на почве не взаимопонимания между родителями и детьми; анархия, господствующая в обществе, которая поневоле оказывает воздействие и на маленькое сообщество – на семью; активное участие более смелых и отважных представителей молодого поколения – настоящих патриотов в народной борьбе за свободу и восстановление независимости в республике, несмотря на присутствие и таких представителей молодого поколения, у которых наблюдаются  отрицательные привычки и неправильные жизненные убеждения, а также и аморальное поведение; самоотверженный труд врачей – хирургов в разгаре военных событий Карабахской войны и отвага Солдатов в Ходжалинской трагедии; наркомания и её отрицательные последствия, наблюдаемые в душевном неравновесии, в психологическом состоянии молодёжи; ложь, лицемерие, зависть и предательство, которые способны оставить в судьбе многих нестираемые пятна;

2. Массовое истребление народа во время события кровавой субботы в ночь с 19 на 20 января 1990 года, когда в городе Баку солдатами Советской Армии была учинена бойня.

3. Коррупция, борьба за власть, которые стали главной причиной Ходжалинской трагедии, общественно – экономического урона, стремительного спада жизненного уровня населения. Безразличное отношение руководства страны к народной трагедии, в результате, которой последует оккупация 20% территории Республики. Геноцид, горькая участь пленных Карабахской войны. Фальсификация  реальных фактов войны со стороны Армении и предоставление к вниманию мировой общественности ложной информации о Карабахских событиях. Внутренние переживания беженцев в лице эпизодического персонажа.

4. Любовь к матери, к родине, воспитание чувства патриотизма; проблема вмешательства посторонних лиц в судьбу главной героини с распространением сплетен среди соседей и знакомых; предвзятое отношение между сословиями общества.

5. Проблемы проституции и альфонизма; слепая склонность молодёжи к западным устоям, которых они готовы принять, не думая при этом об их последствиях.

Роман – дилогия «По велению сердца» хотя заочно, но оживляет перед взором читателя картину падения города Ходжалы в хронологической последовательности, при этом опираясь на документальные факты. С целью привлечения большего интереса к данному произведению, соавторы воспользовались метафорами, афоризмами, пословицами, применили методов сопоставительного анализа в диалогах, и в речи, и, наконец, блестяще продемонстрировали психологические потрясения некоторых героев. В романе также встречаются парадоксальные моменты, стихи, тексты народных песен, монологи, выражающие внутренних переживаний героев. С этой точки зрения, несмотря на то, что роман «По велению сердца» написан в молодёжном духе, но он всё - таки способен встревожить читателя любого возрастного периода и заставить его задуматься над теми или иными проблемами бытовой и общественной жизни.

РАСМИЯ МУСТАФАЕВА.

КАНДИДАТ НАУК, ИСКУССТВОВЕД.

ПРЕПОДОВАТЕЛЬ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ИСКУССТВА И КУЛЬТУРЫ.

Дуновение осеннего ветерка пронеслась по улицам, по переулкам и тротуарам, словно напоминая пешехода, промчавшегося вдогонку за осенними сюрпризами. Осень, жёлтая осень дотронулась до тонких струн сердец, спокойно приглаживая осенним ветерком волосы своих горожан, не взирая на безмерную печаль, появившуюся с приходом осени в их глазах. Словно город и сам соскучился по её приходу. Словно этот город, еле – еле спасаясь от знойной жары лета, бросился распростертыми объятиями к встрече осенних дождей и опавших сухих листьев. Асфальтовые покровы тротуаров, трескаясь от жары под золотистыми и обжигающими лучами солнца, поросли травой, измученной жаждой, и чья радость была связана с  первым осенним дождём. Этот осенний дождь сегодня не только падал в полупустые улицы города, но и упорно бил по судьбам тех, кто даже и не подозревал об этом. Что вселяло в людей столько пессимизма? Дождливая погода или столь неожиданный приход пасмурного времени года? Откуда нам знать? В одно осеннее утро, когда солнце с приходом рассвета, выглянуло в окошко, один из горожан, распахнув окно на пустые улицы, и с полной грудью вдохнув влажным и чистым осенним воздухом, а также, запахом листьев чинара, которые развеялись по всему городу и наблюдал за мокрыми тротуарами, пасмурной погодой, тучами, закрывающими небо своим толстым и чёрным одеялом, холодным Бакинским ветерком, охлаждающего любого, мимо проходящего прохожего, шорохом листьев и ещё, и ещё за беспокойными горожанами в поношенных  куртках, всё время спешившими, бежавшими, метающимися по всему городу.

А кому взбрело в голову в такую непогоду бродить в обратном направлении города, то есть, по береговой линии посёлка Бильгях? В то время, когда каждая живая душа собиралась вокруг тёплого очага из-за похолодания погоды, вдоль берега медленно шагала женщина Бальзаковского возраста. Женщина, которая, приглядываясь за девочкой - подростком, играющей с песком, шептала с намёком; «Как же всё-таки зловещна ирония судьбы. Она, только она сломила меня, погубила во мне всё самое святое именно тут, на этом берегу, и не взирая на мою молодость, на мои мечты, разрушила мост с прекрасным будущим. Но, спустя некоторое время по воле той же зловещей судьбы, я, наконец - то обрела покой и сумела прожить самые прекрасные минуты моей жизни вот тут, на том же берегу моря. С ума сойти! Я  нашла здесь именно то, чего я лишилась ещё много лет назад». Женщина шептала эти слова с иронией на лице. В ней не было ни чуточки надменности и злости. Она погрузилась в раздумья. Открыла ту книгу, перевернула страницу той летописи, которая состояла наверняка из пяти – десяти томов, которая, по сути, и называется жизнью. Но она испытывала всё время жгучую боль и горечь, с попыткой возвращения в недалёкое прошлое, отчего она в каждую секунду старалась не думать про тех мгновениях, память, о которых наносила ей жуткую боль. Какими только унижениями не столкнулась эта ханум за столь не короткий и короткий период. В её глазах погасло то, чего называют светом, поледенело то, чем взирают на мир. Её карие и миндалевидные глаза уставились на одну точку, а точнее, на зигзагообразный танец белых чаек, гоняющихся за дичью на открытом море. Её зоркие глаза напоминали очи привлекательной девицы, чей образ запечатлен на белом полотне разноцветной акварелью под точкой-зрения неизвестного художника. Разве человеческое бытие не возвращается на своё русло после отражения многочисленных спусков и вершин? Разве человеческое бытие не напоминает бушующие морские волны? Разве человеческое бытие не лезет из кожи вон, чтобы притягивать на дно тех, кто считает себя весьма уверенным и передвигается крепкими шагами? Разве человеческое бытие не создаёт пучину среди белого дня и не ищет жертвы среди миллионов? Чайки, хлопающие крыльями и пролетающие над морем и гоняющиеся шумно за дичью, напоминали тех людей, которые каждый день и каждую ночь возились с повседневными проблемами и капались в них. Участь  подобных людей напоминала бушующее море во время штурма. Море, синее море, иногда вселяющее в людей безумное спокойствие, а иногда способное претворять в жизнь всякое безумие, разве, по сути, не напоминает таинственную людскую природу - порой инертную, а порой помешенную, словно бездонное море? Но, к великому сожалению, если человек, попадающий в водоворот моря хотя и спасается по милости Аллаха, то для того, кто суетится в водовороте жизни, преимущественно не существует ни пути спасения, ни пути избавления. Отчего  невозможно найти того, чего теряешь безвозвратно на пути восхождения и спускания. И потому, возвращение ей судьбой той милости того, чего она отняла без жалости и снисхождения, следует считать даром, настоящей чудой, -  ибо чудеса случаются не каждый день. 

День клонился к вечеру. Погода дышала серостью. Безумные волны разбрызгивались во все стороны и бились по серым, крутым скалам. В это время над морем грохнул сильный гром. Его мелкие искры, которые трудно было разглядеть в столь пасмурный день, рассыпались над морем. Молния словно раздалась не на этом берегу, а в памяти женщины, где она давным-давно сумела угробить те воспоминания, к которым она и не намеривалась возвращаться. Молния неожиданно открыла могилу нежеланных воспоминаний, пробудила их от спячки и вдохнула в них новую жизнь. После всего этого, было ли возможным заслонять их всей настойчивостью? Отнюдь. Кто же в силах заставить умолкнуть память, заговорившуюся человеческим голосом спустя много лет? Сегодня, в эту ночь, то далёкое прошлое этой женщины, погрузившееся в её душе в долговременную спячку, намеревалось прокричать во весь голос именно на этом месте, именно здесь. Да, сегодня она была вынуждена прослушиваться к зову своего измученного сердца. Просто-напросто обязана…и всё.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ.

Честное имя женщины настолько хрупка,

что её необходимо защитить даже от прикосновения лёгкого ветерка.

( Лефтер).

Бакинский бульварь - известный не только среди горожан, но и среди всех его посетителей, отдыхающих под паленым солнцем в дневные часы, раскрывал свои объятия в тихие вечера перед горожанами, осчастлививших его с приходом после суетливого рабочего дня, перед влюблёнными, дающим обет друг – другу о любви и верности в садике влюблённых, перед ветеранами и стариками, собирающимися здесь, чтобы сыграть партию шашек, домино или же для того, чтобы бросать нарды для своего удовольствия, перед детьми, чей шум и весёлые голоса раздавались повсюду, перед фаэтонами, треск колес, которых, звучал материнской колыбелью.  Итак, в ночные часы для Бакинского бульвара перед описуемой картиной возвышалось здание, построенное ещё в годы первой мировой войны в архитектурном стиле немецкой готики. В одной из квартир, расположенной на четвёртом этаже этого здания чувствовалось безграничное оживление. Этот день, если и являлся для некоторых обычным, ничем не отличающимся осенним днем, то для жителей этого дома оно считалось именно необычным и отрадным. Этот день послужило праздником для той семьи, в которой отец и мать радовались желанному событию. Их единственная дочь Айбениз в этом году поступила в высшее учебное заведение, от чего отцовское сердце билось ещё сильнее, а материнское радовалось сбывшейся давней мечте. Сегодня в этом доме чувствовалось праздничное настроение. Глава семьи Вахид, - неупитанный мужик, чуть выше среднего роста, с густой копной темных волос, которому по внешным данным, пятьдесят или больше, - празднуя успех дочери, пригласил своих близких и друзей на торжественный вечер - организованный в честь дочери. Мать Айбениз, Рена – худощавая и привлекательная по своему возрасту женщина, - никак не выходила из кухни. Она готовила разные блюда и сладости к приходу гостей и при всём этом чувствовала лёгкость в душе. Порхала в кухне, словно бабочка и чувствовала себя невесомой и радушной. В это мгновение ей под силу было всё, в это мгновение ей были подвластны все её чувства и желания. Вахид, постояв в гостиной на несколько минут, прошёл в кухню. Рена витала в облаках и не заметила мужа. Он, чуть подумав, подошёл к Рене и положил руку на её хрупкое плечо. И как раз в это время раздался громкий, мужской  голос, оторвавший женщину от приятных воспоминаний.

–     А где дочь? Что – то её не видно? Зачем же ей не помочь тебе хотя бы в приготовлении блюда? – спросил Вахид. Рена, взглянув на мужа осуждающим взглядом, вымолвила;

–     Вахид, ты же знаешь, я не выношу, когда в кухне много народу. Ведь я же хозяйка этого дома и я не хочу, чтобы кто – то путался у меня под ногами, когда я занимаюсь стряпней.

–     Что правда, то правда.– засмеялся Вахид, а затем, нахмурив брови, произнёс серьёзным видом: -  Шутки в сторону, но она же девушка, и в один прекрасный день ей придется зажечь свечу одного очага. Должна же она уметь заниматься домашними делами.

–     Не тревожься,  - сказала Рена, более чем уверенно. - Она у меня и без того очень умелая. И потом, стоит ли преждевременно тратит свои силы на такие пустяки? Сперва, пусть закончит институт, и только после этого подумает о замужестве…..

Вахид, почувствовав в Рене запланированное отношение к судьбе дочери, высказал своё возражение;

–     И, по-твоему, это нормально? У неё что, всё должно идти по плану? А вдруг за эти пять лет она полюбит кого – то, ты что, скажешь жениху, что, мол, подожди, после того, как моя доченька закончить учёбу, то вы и поженитесь?

На что Рена, упрямо заявила:

–     Ну ничего, подождет. От этого его любовь не ослабеет, а наоборот окрепнет.

За всю свою семейную жизнь, настрадавшийся от таких рассуждений Рены, Вахид предпочёл сразу же менять тему разговора;

–     Что мне тебя сказать, возможно, ты права. А куда она отправилась? Ты что, отпустила её одну? – И в его словах почувствовалось опасение за своего ребёнка.

–     Да ты что, разве можно в такое время отпускать дочь одну? Ведь сейчас же в республике беспорядок. – недовольно высказалась Рена, а затем озабоченно добавила: - если честно, то я еще ни разу не видела Баку в таком хаосе. Каждый божий день в городе устраиваются митинги. Только одному Всевышнему известно,  чем всё это закончиться. Полчаса тому назад Джавад зашел к нем. Он тоже говорит, что в институте не проводятся занятия. Все студенты и преподаватели каждый день собираются на площади Ленина.

Рена говорила про тех событиях, с которыми этот город столкнулся в последнее время. Жители города встревожено относились к недавно разгоревшимся Нагорным Карабахским событиям. Вахид прекрасно знал, как Рена живёт и дышит вместе со своим городом, как принимает близко к сердцу все его беды и неприятности, метающихся, словно тень по улицам города. И потому он на этот раз заговорил конкретно;

–     Увы. И в нашем институте точно такая же ситуация. Значит, Джавад был у нас? А зачем он со мной не поздоровался?

После того, как Рена промолвила несколько слов типа:

–     А тебя не была дома. Я сама посоветовала Айбениз, чтобы она прогулялась с Джавадом по бульвару. Пусть немного развеются. А то девочку эти экзамены совсем замучили.  Всё равно гости ещё не собрались. Хотя бы до приезда гостей немного погуляют. – раздался звонок за дверью. Вахид зашагал к двери. В прихожей уже стояли Айбениз с Джавадом. Девушка, игриво посмотрев на отца, поцеловала его и спокойно прошла в кухню. А Джавад, после того, как поздоровался с Реной, сразу же обратился к Вахиду.

–     Добрый вечер.

В ответ на приветствие, он, прижав руку Джавада, пригласил его в гостиную.

–     Добрый вечер, сынок, ну, чего стоишь, проходи.

Они вместе прошли в гостиную. В этой маленькой комнате, украшенной со вкусом, создавали комфорт не столько дорогие вещи обихода, а акация, разветвленная ветвями перед окном, а также, голые стены, пропитавшие в себя доброту и искреннее отношение его обителей. Вахид с Джавадом, пройдя мимо рояля, присели в креслах, расставленных рядом. Джавад, - белолицый, подтянутый, представительный шатен, - являлся сыном Тахира, который еще с детства рос вместе с Вахидом в одном дворе, а после того, как они вместе закончили одну и ту же школу, их дороги рассеклись, и они стали работать в разных сферах. Но дружба, перенесенная сквозь годы, продолжалась до того несчастного случая, который несвоевременно оборвал жизнь Тахира. После кончины друга, Вахид всеми силами пытался помочь его семье, но в связи с материальными трудностями, с которыми сталкивались сейчас не только эти семьи, но также вся страна, он стал чувствовать свое бессилие перед этими проблемами. Он очень горевал в виду того, что на плечи Джавада ложилась ответственность за всю семью, и он вынужден был одновременно и работать, и учиться, чтобы как-то содержать семью. Но при сложившихся обстоятельствах, увы, у друга семьи никакого выхода не оставалось, помимо того, как с болью в сердце наблюдать со стороны за всем происходящем. В гостиной воцарилась безмолвная тишина. Вахид ради того, чтобы нарушить тишину, заговорил первым;

–     Ну что, Джавад, как мама? Опять боли на ногах?

–     Нет, слава Богу, все утряслось, я же отвез ее к врачу, так он ей назначил мазь и теперь ее положение весьма удовлетворительное, – в ту же минуту отозвался парень, вселив в Вахида спокойствие. На этот раз он обратился к Джаваду со следующим вопросом;

–     А почему она так задерживается? – спросил он о Гюльтекин, поражаясь тому, как она непривычно опаздывает к назначенному мероприятию. После того, как последовал следующий ответ Джавада:

–     Она зайдет вам через час, а я просто решил ее опередить.

Вахид, качая головой с согласием, произнёс;

–     Ну, вот и отлично. – после чего, вспомнив на мгновение беседу с Реной, промолвил о последних событиях; - А как дела в институте? Тоже участвуете в митингах? По правде говоря, я очень редко туда хожу. В последнее время, что-то здоровье у меня пошаливает. Ну что там нового говорят? Намечаются ли какие-нибудь существенные изменения?

–     Пока что нет. – задумчиво признался парень, - Все в руках держат знамени и кричат во весь голос; «Карабах наш! Пусть будут прокляты армяне, которые после того, как веками клянчили у нас кусок хлеба, начали уничтожать и поджигать нашу Топхану. Пусть сам бог покарает кляузника Горбачева^[1], который не только не собирается урегулировать обстановку, но также, потакая этим экстремистам, дает почву для накалывания безосновательной и несправедливой розни». Ведь Карабах – это наш родной райский уголок, что подарил нам таких гигантов литературы и музыки, как Узеир Гаджибеков, Молла Пенах Вагиф, Хуршидбану Натаван, Видади, Фикрет Амиров и таких незаменимых певцов, как Бюльбюль, Хан Шушинский, Джаббар Гарйагдыоглы, Сейид Шушинский, Рашид Бейбутов и многих других. А вот со вчерашнего дня толпа начала кидать партбилеты в костёр. Но я даже не полагаю, что от этого выйдет хоть какой-то толк. Потому что для правительства это лишь очередная незначительная неприятность, которому даже не стоит обращать внимание. Вся «держава» как будто оглохла и некому слушать наше недовольство. – сказал Джавад, опустив голову на плечи.

_____________________________________________

[1] Начиная с 1987 года, вокруг Азербайджана шла самая настоящая информационная война. В момент распада СССР, в еще советских СМИ практически не было и двух слов правды о событиях в Азербайджане, все преподносилось в искаженном виде, а что нельзя было дезавуировать, то просто нахально замалчивалось. И следствием этого была порождена и создана абсолютная информационная блокада Азербайджанской Республики. Так, мир не увидел азербайджанских беженцев из Армении, в искаженном виде узнал про Сумгаит и Кровавый январь 1990 года, фактически проигнорировал геноцид азербайджанцев в Ходжалы и на остальных оккупированных землях. Весной 1987 года советник Горбачева - Абел Аганбенян в Париже сказал свое слово о Карабахе. Заявление А. Аганбеняна мгновенно стало темой № 1 для зарубежных армянских газет и журналов, радиостанции «Айк» в Париже, армянских редакций радио «Свобода» и «Голос Америки». Армянское лобби также не осталось в стороне от предвыборной компании кандидатов в президенты США: советником Майкла Дукасиса стал М. Топалян, а руководитель армянской общины в США Парйур Зорчян выступил в поддержку Буша – старшего. И в СССР армянское лобби достигло вершин власти: помощники Горбачева Аганбенян, Шахназаров и Брутенец, советники премьер – министра Рыжкова – Старян и Хачатуров. Так что все было прихвачено. И воспользовавшись ситуацией, они превратили «наивный национализм» в идейный: о несовместимости пребывания на одной территории двух наций. 12 февраля 1988 года в Ханкенди (Степанакерт) состоялся первый митинг сепаратистов. А 20 февраля 1988 года большинство депутатов Областного совета НКАО проголосовали за передачу области из состава Азербайджанской СССР в Армянскую СССР. Представители азербайджанского населения НК к участию в собрании допущены не были. 22 февраля азербайджанское население провело в городе Аскеран мирную демонстрацию протеста, к которой присоединились жители окружающих районов. Армянские боевики расстреляли мирное шествие азербайджанцев. В результате двое азербайджанцев были убиты, 19 ранены. В Баку началась серия протестных митингов в различных организациях и учреждениях. 27 – 28 февраля 1988 года в Сумгаите группой хулиганствующих элементов были спровоцированы беспорядки. Накануне событий неизвестные люди разъезжали на «Жигулях» с замазанными номерами, бесплатно раздавали перед школами и ПТУ пачки сигарет зарубежного производство, как потом выяснилось, с наркотическими веществами и водку. А в 28 февраля 1988 года все азербайджанцы проснулись «кровожадными убийцами и насильниками». Для расследования этих событий Прокуратурой СССР было возбуждено уголовное дело № 18/55461 – 88. Вел это дело следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, старший советник юстиции В.С. Галкин. Ход расследования показал, что трагедия в Сумгаите было умело спровоцировано армянскими национал – сепаратистами. Выяснилось, что сценарий беспорядков был заранее детально расписан, предусматривалось убийство армян, не вносивших взносы в комитет «Крунк», не поддерживающих армянских боевиков. Было установлено, что в первых рядах погромщиков был Эдуард Григорян, армянин, выдававший себя за азербайджанца, призывавший к убийству армян и лично убивший шестерых своих соплеменников. Л. Меджлумян (потерпевшая): «….Григорян вошел в нашу квартиру, ножкой сломанного им же стула нанес удар моей матери, я несколько раз пыталась оказать сопротивление, но моих сил было недостаточно. Он повалил меня на пол и сделал, что хотел…я потеряла сознание. Когда открыла глаза, увидела лежащего на мне Эдуарда Григоряна…». Потерпевшая хоть и опознала насильника, но центральная пресса даже после суда обошла молчанием факт участия в беспорядках Григоряна Э.Р. Многие, очень многие азербайджанцы и люди других национальностей не думая о своей безопасности, встали на защиту армян, живущих в Сумгаите. Жители Сумгаита самоотверженно спасали армянские семьи – своих товарищей по работе, соседей, родственников, укрывали их от разбушевавшейся толпы в своих квартирах, домах, цехах предприятий и.т.д. через четыре часа после событий в город было введена войска и введена комендантский час. Назначенный военный комендант г Сумгаит генерал – лейтенант В. Краев указал в рапорте: «Жертв было бы больше, если бы нам не помогали жители. Один водитель автобуса, азербайджанец, сразу же вывез в город Шеки десятерых армян. Другая азербайджанская семья преградила путь хулиганам к многоэтажному дому. Рабочий ехал в автобусе со своим другом – армянином. Внезапно остановившая автобус группа людей потребовала его выдачи. Азербайджанец сам получил ранения, но друга спас».

Как говорится, необходимо, –     чтобы власть опиралась на народную силу, а в ответ получало то же самое. Все эти митинги, забастовки являются, по сути, ещё одним историческим этапом. А после его завершения, что ждёт нас в будущем, чего ожидать и на что надеяться - вот этого трудно всего предвидеть, – промолвил Вахид, как историк, высказавший свою гражданскую позицию в отношении политической ситуации, формировавшейся в стране. Такие беседы Вахида находили положительный отклик в душе Джавада, наверное оттого что, он преподавал историю в высшем учебном заведении и,  действительно, был влюблен в свою профессию. Именно поэтому он время от времени занимался чтением исторической литературы и умел давать правильную оценку любым историческим событиям. Собеседники увлеклись разговором и потому даже не заметили, как Рена зашла в комнату, чтобы подать им чай. Она положила на стол чашки с чаем, сахарницу и варенье, приготовленное из лепестков розы. Но, почувствовав, что со своим приходом помешала разговору, она поспешно покинула комнату. Она тотчас же прошла в кухню, и, положив поднос на стол, обратилась к дочери.

–     Ну вот, опять беседуют о политике. Ты же их знаешь, если они разговорились, то это надолго.

Слова матери звенели в ее ушах, словно эхо. Девушка призадумалась. Но через мгновение внезапно произнесла;

–     Мамочка.

Рена, став очевидцем того, что Айбениз мечется в каких – то сомнениях, сразу же поинтересовалась причиной этого состояния дочери.

–     Что, доченька? – спросила она в ответ, как в тот же миг раздался вопрос, которая выбила ее из колеи.