РЕДАКТОР;

КАНДИДАТ ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК

ПРЕПОДОВАТЕЛЬ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СЛАВЯНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

НАРГИЗ ЮСИФХАНОВА.

ФИДАН ВИЗИР КЕАНИ.

ПАРВИН ВИЗИР КЕАНИ.

ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА[1].

РОМАН – ДИЛОГИЯ.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Роман – дилогия «По велению сердца», соавторами, которого являются Фидан Визир - Кеани и Парвин Визир - Кеани, выступает в качестве художественно – психологической прозы, основанной на жизненные наблюдения, на цепную связь реалией и на способность выразить эту связь языком художественной прозы. Он, в принципе, охватывает довоенные, военные и послевоенные периоды жизни главных героев и состоит из двух частей. Кроме этого, дилогия «По велению сердца» отражает политические события, происходящие в 1988 – 1993 годах в Азербайджанской Республике, период исторического поворота в судьбе народа, тот отрезок времени, в течение, которого азербайджанский народ выступал на  площадях с лозунгами «Карабах наш» сразу после того, как только возродилось национальное сознание народа. Роман производит обзор трагедий 20 января, и в Ходжалы, запечатлённых в памяти народа красными буквами на фоне личной трагедии героев романа – врачей и Солдатов, чья отвага на поле битвы оставила незаменимую лепту в Карабахской войне. Он написан в духе реализма, и отражает реальное отношение азербайджанской молодёжи к общественно – политическим событиям, к войне, к народной трагедии, к образу и к укладу жизни своей страны. Здесь зафиксированы многочисленные проблемы, которых следует перечислить в следующей  последовательности;

1. Семейно – бытовые проблемы, возникающие на почве не взаимопонимания между родителями и детьми; анархия, господствующая в обществе, которая поневоле оказывает воздействие и на маленькое сообщество – на семью; активное участие более смелых и отважных представителей молодого поколения – настоящих патриотов в народной борьбе за свободу и восстановление независимости в республике, несмотря на присутствие и таких представителей молодого поколения, у которых наблюдаются  отрицательные привычки и неправильные жизненные убеждения, а также и аморальное поведение; самоотверженный труд врачей – хирургов в разгаре военных событий Карабахской войны и отвага Солдатов в Ходжалинской трагедии; наркомания и её отрицательные последствия, наблюдаемые в душевном неравновесии, в психологическом состоянии молодёжи; ложь, лицемерие, зависть и предательство, которые способны оставить в судьбе многих нестираемые пятна;

2. Массовое истребление народа во время события кровавой субботы в ночь с 19 на 20 января 1990 года, когда в городе Баку солдатами Советской Армии была учинена бойня.

3. Коррупция, борьба за власть, которые стали главной причиной Ходжалинской трагедии, общественно – экономического урона, стремительного спада жизненного уровня населения. Безразличное отношение руководства страны к народной трагедии, в результате, которой последует оккупация 20% территории Республики. Геноцид, горькая участь пленных Карабахской войны. Фальсификация  реальных фактов войны со стороны Армении и предоставление к вниманию мировой общественности ложной информации о Карабахских событиях. Внутренние переживания беженцев в лице эпизодического персонажа.

4. Любовь к матери, к родине, воспитание чувства патриотизма; проблема вмешательства посторонних лиц в судьбу главной героини с распространением сплетен среди соседей и знакомых; предвзятое отношение между сословиями общества.

5. Проблемы проституции и альфонизма; слепая склонность молодёжи к западным устоям, которых они готовы принять, не думая при этом об их последствиях.

Роман – дилогия «По велению сердца» хотя заочно, но оживляет перед взором читателя картину падения города Ходжалы в хронологической последовательности, при этом опираясь на документальные факты. С целью привлечения большего интереса к данному произведению, соавторы воспользовались метафорами, афоризмами, пословицами, применили методов сопоставительного анализа в диалогах, и в речи, и, наконец, блестяще продемонстрировали психологические потрясения некоторых героев. В романе также встречаются парадоксальные моменты, стихи, тексты народных песен, монологи, выражающие внутренних переживаний героев. С этой точки зрения, несмотря на то, что роман «По велению сердца» написан в молодёжном духе, но он всё - таки способен встревожить читателя любого возрастного периода и заставить его задуматься над теми или иными проблемами бытовой и общественной жизни.

РАСМИЯ МУСТАФАЕВА.

КАНДИДАТ НАУК, ИСКУССТВОВЕД.

ПРЕПОДОВАТЕЛЬ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ИСКУССТВА И КУЛЬТУРЫ.

Дуновение осеннего ветерка пронеслась по улицам, по переулкам и тротуарам, словно напоминая пешехода, промчавшегося вдогонку за осенними сюрпризами. Осень, жёлтая осень дотронулась до тонких струн сердец, спокойно приглаживая осенним ветерком волосы своих горожан, не взирая на безмерную печаль, появившуюся с приходом осени в их глазах. Словно город и сам соскучился по её приходу. Словно этот город, еле – еле спасаясь от знойной жары лета, бросился распростертыми объятиями к встрече осенних дождей и опавших сухих листьев. Асфальтовые покровы тротуаров, трескаясь от жары под золотистыми и обжигающими лучами солнца, поросли травой, измученной жаждой, и чья радость была связана с  первым осенним дождём. Этот осенний дождь сегодня не только падал в полупустые улицы города, но и упорно бил по судьбам тех, кто даже и не подозревал об этом. Что вселяло в людей столько пессимизма? Дождливая погода или столь неожиданный приход пасмурного времени года? Откуда нам знать? В одно осеннее утро, когда солнце с приходом рассвета, выглянуло в окошко, один из горожан, распахнув окно на пустые улицы, и с полной грудью вдохнув влажным и чистым осенним воздухом, а также, запахом листьев чинара, которые развеялись по всему городу и наблюдал за мокрыми тротуарами, пасмурной погодой, тучами, закрывающими небо своим толстым и чёрным одеялом, холодным Бакинским ветерком, охлаждающего любого, мимо проходящего прохожего, шорохом листьев и ещё, и ещё за беспокойными горожанами в поношенных  куртках, всё время спешившими, бежавшими, метающимися по всему городу.

А кому взбрело в голову в такую непогоду бродить в обратном направлении города, то есть, по береговой линии посёлка Бильгях? В то время, когда каждая живая душа собиралась вокруг тёплого очага из-за похолодания погоды, вдоль берега медленно шагала женщина Бальзаковского возраста. Женщина, которая, приглядываясь за девочкой - подростком, играющей с песком, шептала с намёком; «Как же всё-таки зловещна ирония судьбы. Она, только она сломила меня, погубила во мне всё самое святое именно тут, на этом берегу, и не взирая на мою молодость, на мои мечты, разрушила мост с прекрасным будущим. Но, спустя некоторое время по воле той же зловещей судьбы, я, наконец - то обрела покой и сумела прожить самые прекрасные минуты моей жизни вот тут, на том же берегу моря. С ума сойти! Я  нашла здесь именно то, чего я лишилась ещё много лет назад». Женщина шептала эти слова с иронией на лице. В ней не было ни чуточки надменности и злости. Она погрузилась в раздумья. Открыла ту книгу, перевернула страницу той летописи, которая состояла наверняка из пяти – десяти томов, которая, по сути, и называется жизнью. Но она испытывала всё время жгучую боль и горечь, с попыткой возвращения в недалёкое прошлое, отчего она в каждую секунду старалась не думать про тех мгновениях, память, о которых наносила ей жуткую боль. Какими только унижениями не столкнулась эта ханум за столь не короткий и короткий период. В её глазах погасло то, чего называют светом, поледенело то, чем взирают на мир. Её карие и миндалевидные глаза уставились на одну точку, а точнее, на зигзагообразный танец белых чаек, гоняющихся за дичью на открытом море. Её зоркие глаза напоминали очи привлекательной девицы, чей образ запечатлен на белом полотне разноцветной акварелью под точкой-зрения неизвестного художника. Разве человеческое бытие не возвращается на своё русло после отражения многочисленных спусков и вершин? Разве человеческое бытие не напоминает бушующие морские волны? Разве человеческое бытие не лезет из кожи вон, чтобы притягивать на дно тех, кто считает себя весьма уверенным и передвигается крепкими шагами? Разве человеческое бытие не создаёт пучину среди белого дня и не ищет жертвы среди миллионов? Чайки, хлопающие крыльями и пролетающие над морем и гоняющиеся шумно за дичью, напоминали тех людей, которые каждый день и каждую ночь возились с повседневными проблемами и капались в них. Участь  подобных людей напоминала бушующее море во время штурма. Море, синее море, иногда вселяющее в людей безумное спокойствие, а иногда способное претворять в жизнь всякое безумие, разве, по сути, не напоминает таинственную людскую природу - порой инертную, а порой помешенную, словно бездонное море? Но, к великому сожалению, если человек, попадающий в водоворот моря хотя и спасается по милости Аллаха, то для того, кто суетится в водовороте жизни, преимущественно не существует ни пути спасения, ни пути избавления. Отчего  невозможно найти того, чего теряешь безвозвратно на пути восхождения и спускания. И потому, возвращение ей судьбой той милости того, чего она отняла без жалости и снисхождения, следует считать даром, настоящей чудой, -  ибо чудеса случаются не каждый день. 

День клонился к вечеру. Погода дышала серостью. Безумные волны разбрызгивались во все стороны и бились по серым, крутым скалам. В это время над морем грохнул сильный гром. Его мелкие искры, которые трудно было разглядеть в столь пасмурный день, рассыпались над морем. Молния словно раздалась не на этом берегу, а в памяти женщины, где она давным-давно сумела угробить те воспоминания, к которым она и не намеривалась возвращаться. Молния неожиданно открыла могилу нежеланных воспоминаний, пробудила их от спячки и вдохнула в них новую жизнь. После всего этого, было ли возможным заслонять их всей настойчивостью? Отнюдь. Кто же в силах заставить умолкнуть память, заговорившуюся человеческим голосом спустя много лет? Сегодня, в эту ночь, то далёкое прошлое этой женщины, погрузившееся в её душе в долговременную спячку, намеревалось прокричать во весь голос именно на этом месте, именно здесь. Да, сегодня она была вынуждена прослушиваться к зову своего измученного сердца. Просто-напросто обязана…и всё.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ.

Честное имя женщины настолько хрупка,

что её необходимо защитить даже от прикосновения лёгкого ветерка.

( Лефтер).

Бакинский бульварь - известный не только среди горожан, но и среди всех его посетителей, отдыхающих под паленым солнцем в дневные часы, раскрывал свои объятия в тихие вечера перед горожанами, осчастлививших его с приходом после суетливого рабочего дня, перед влюблёнными, дающим обет друг – другу о любви и верности в садике влюблённых, перед ветеранами и стариками, собирающимися здесь, чтобы сыграть партию шашек, домино или же для того, чтобы бросать нарды для своего удовольствия, перед детьми, чей шум и весёлые голоса раздавались повсюду, перед фаэтонами, треск колес, которых, звучал материнской колыбелью.  Итак, в ночные часы для Бакинского бульвара перед описуемой картиной возвышалось здание, построенное ещё в годы первой мировой войны в архитектурном стиле немецкой готики. В одной из квартир, расположенной на четвёртом этаже этого здания чувствовалось безграничное оживление. Этот день, если и являлся для некоторых обычным, ничем не отличающимся осенним днем, то для жителей этого дома оно считалось именно необычным и отрадным. Этот день послужило праздником для той семьи, в которой отец и мать радовались желанному событию. Их единственная дочь Айбениз в этом году поступила в высшее учебное заведение, от чего отцовское сердце билось ещё сильнее, а материнское радовалось сбывшейся давней мечте. Сегодня в этом доме чувствовалось праздничное настроение. Глава семьи Вахид, - неупитанный мужик, чуть выше среднего роста, с густой копной темных волос, которому по внешным данным, пятьдесят или больше, - празднуя успех дочери, пригласил своих близких и друзей на торжественный вечер - организованный в честь дочери. Мать Айбениз, Рена – худощавая и привлекательная по своему возрасту женщина, - никак не выходила из кухни. Она готовила разные блюда и сладости к приходу гостей и при всём этом чувствовала лёгкость в душе. Порхала в кухне, словно бабочка и чувствовала себя невесомой и радушной. В это мгновение ей под силу было всё, в это мгновение ей были подвластны все её чувства и желания. Вахид, постояв в гостиной на несколько минут, прошёл в кухню. Рена витала в облаках и не заметила мужа. Он, чуть подумав, подошёл к Рене и положил руку на её хрупкое плечо. И как раз в это время раздался громкий, мужской  голос, оторвавший женщину от приятных воспоминаний.

–     А где дочь? Что – то её не видно? Зачем же ей не помочь тебе хотя бы в приготовлении блюда? – спросил Вахид. Рена, взглянув на мужа осуждающим взглядом, вымолвила;

–     Вахид, ты же знаешь, я не выношу, когда в кухне много народу. Ведь я же хозяйка этого дома и я не хочу, чтобы кто – то путался у меня под ногами, когда я занимаюсь стряпней.

–     Что правда, то правда.– засмеялся Вахид, а затем, нахмурив брови, произнёс серьёзным видом: -  Шутки в сторону, но она же девушка, и в один прекрасный день ей придется зажечь свечу одного очага. Должна же она уметь заниматься домашними делами.

–     Не тревожься,  - сказала Рена, более чем уверенно. - Она у меня и без того очень умелая. И потом, стоит ли преждевременно тратит свои силы на такие пустяки? Сперва, пусть закончит институт, и только после этого подумает о замужестве…..

Вахид, почувствовав в Рене запланированное отношение к судьбе дочери, высказал своё возражение;

–     И, по-твоему, это нормально? У неё что, всё должно идти по плану? А вдруг за эти пять лет она полюбит кого – то, ты что, скажешь жениху, что, мол, подожди, после того, как моя доченька закончить учёбу, то вы и поженитесь?

На что Рена, упрямо заявила:

–     Ну ничего, подождет. От этого его любовь не ослабеет, а наоборот окрепнет.

За всю свою семейную жизнь, настрадавшийся от таких рассуждений Рены, Вахид предпочёл сразу же менять тему разговора;

–     Что мне тебя сказать, возможно, ты права. А куда она отправилась? Ты что, отпустила её одну? – И в его словах почувствовалось опасение за своего ребёнка.

–     Да ты что, разве можно в такое время отпускать дочь одну? Ведь сейчас же в республике беспорядок. – недовольно высказалась Рена, а затем озабоченно добавила: - если честно, то я еще ни разу не видела Баку в таком хаосе. Каждый божий день в городе устраиваются митинги. Только одному Всевышнему известно,  чем всё это закончиться. Полчаса тому назад Джавад зашел к нем. Он тоже говорит, что в институте не проводятся занятия. Все студенты и преподаватели каждый день собираются на площади Ленина.

Рена говорила про тех событиях, с которыми этот город столкнулся в последнее время. Жители города встревожено относились к недавно разгоревшимся Нагорным Карабахским событиям. Вахид прекрасно знал, как Рена живёт и дышит вместе со своим городом, как принимает близко к сердцу все его беды и неприятности, метающихся, словно тень по улицам города. И потому он на этот раз заговорил конкретно;

–     Увы. И в нашем институте точно такая же ситуация. Значит, Джавад был у нас? А зачем он со мной не поздоровался?

После того, как Рена промолвила несколько слов типа:

–     А тебя не была дома. Я сама посоветовала Айбениз, чтобы она прогулялась с Джавадом по бульвару. Пусть немного развеются. А то девочку эти экзамены совсем замучили.  Всё равно гости ещё не собрались. Хотя бы до приезда гостей немного погуляют. – раздался звонок за дверью. Вахид зашагал к двери. В прихожей уже стояли Айбениз с Джавадом. Девушка, игриво посмотрев на отца, поцеловала его и спокойно прошла в кухню. А Джавад, после того, как поздоровался с Реной, сразу же обратился к Вахиду.

–     Добрый вечер.

В ответ на приветствие, он, прижав руку Джавада, пригласил его в гостиную.

–     Добрый вечер, сынок, ну, чего стоишь, проходи.

Они вместе прошли в гостиную. В этой маленькой комнате, украшенной со вкусом, создавали комфорт не столько дорогие вещи обихода, а акация, разветвленная ветвями перед окном, а также, голые стены, пропитавшие в себя доброту и искреннее отношение его обителей. Вахид с Джавадом, пройдя мимо рояля, присели в креслах, расставленных рядом. Джавад, - белолицый, подтянутый, представительный шатен, - являлся сыном Тахира, который еще с детства рос вместе с Вахидом в одном дворе, а после того, как они вместе закончили одну и ту же школу, их дороги рассеклись, и они стали работать в разных сферах. Но дружба, перенесенная сквозь годы, продолжалась до того несчастного случая, который несвоевременно оборвал жизнь Тахира. После кончины друга, Вахид всеми силами пытался помочь его семье, но в связи с материальными трудностями, с которыми сталкивались сейчас не только эти семьи, но также вся страна, он стал чувствовать свое бессилие перед этими проблемами. Он очень горевал в виду того, что на плечи Джавада ложилась ответственность за всю семью, и он вынужден был одновременно и работать, и учиться, чтобы как-то содержать семью. Но при сложившихся обстоятельствах, увы, у друга семьи никакого выхода не оставалось, помимо того, как с болью в сердце наблюдать со стороны за всем происходящем. В гостиной воцарилась безмолвная тишина. Вахид ради того, чтобы нарушить тишину, заговорил первым;

–     Ну что, Джавад, как мама? Опять боли на ногах?

–     Нет, слава Богу, все утряслось, я же отвез ее к врачу, так он ей назначил мазь и теперь ее положение весьма удовлетворительное, – в ту же минуту отозвался парень, вселив в Вахида спокойствие. На этот раз он обратился к Джаваду со следующим вопросом;

–     А почему она так задерживается? – спросил он о Гюльтекин, поражаясь тому, как она непривычно опаздывает к назначенному мероприятию. После того, как последовал следующий ответ Джавада:

–     Она зайдет вам через час, а я просто решил ее опередить.

Вахид, качая головой с согласием, произнёс;

–     Ну, вот и отлично. – после чего, вспомнив на мгновение беседу с Реной, промолвил о последних событиях; - А как дела в институте? Тоже участвуете в митингах? По правде говоря, я очень редко туда хожу. В последнее время, что-то здоровье у меня пошаливает. Ну что там нового говорят? Намечаются ли какие-нибудь существенные изменения?

–     Пока что нет. – задумчиво признался парень, - Все в руках держат знамени и кричат во весь голос; «Карабах наш! Пусть будут прокляты армяне, которые после того, как веками клянчили у нас кусок хлеба, начали уничтожать и поджигать нашу Топхану. Пусть сам бог покарает кляузника Горбачева^[1], который не только не собирается урегулировать обстановку, но также, потакая этим экстремистам, дает почву для накалывания безосновательной и несправедливой розни». Ведь Карабах – это наш родной райский уголок, что подарил нам таких гигантов литературы и музыки, как Узеир Гаджибеков, Молла Пенах Вагиф, Хуршидбану Натаван, Видади, Фикрет Амиров и таких незаменимых певцов, как Бюльбюль, Хан Шушинский, Джаббар Гарйагдыоглы, Сейид Шушинский, Рашид Бейбутов и многих других. А вот со вчерашнего дня толпа начала кидать партбилеты в костёр. Но я даже не полагаю, что от этого выйдет хоть какой-то толк. Потому что для правительства это лишь очередная незначительная неприятность, которому даже не стоит обращать внимание. Вся «держава» как будто оглохла и некому слушать наше недовольство. – сказал Джавад, опустив голову на плечи.

_____________________________________________

[1] Начиная с 1987 года, вокруг Азербайджана шла самая настоящая информационная война. В момент распада СССР, в еще советских СМИ практически не было и двух слов правды о событиях в Азербайджане, все преподносилось в искаженном виде, а что нельзя было дезавуировать, то просто нахально замалчивалось. И следствием этого была порождена и создана абсолютная информационная блокада Азербайджанской Республики. Так, мир не увидел азербайджанских беженцев из Армении, в искаженном виде узнал про Сумгаит и Кровавый январь 1990 года, фактически проигнорировал геноцид азербайджанцев в Ходжалы и на остальных оккупированных землях. Весной 1987 года советник Горбачева - Абел Аганбенян в Париже сказал свое слово о Карабахе. Заявление А. Аганбеняна мгновенно стало темой № 1 для зарубежных армянских газет и журналов, радиостанции «Айк» в Париже, армянских редакций радио «Свобода» и «Голос Америки». Армянское лобби также не осталось в стороне от предвыборной компании кандидатов в президенты США: советником Майкла Дукасиса стал М. Топалян, а руководитель армянской общины в США Парйур Зорчян выступил в поддержку Буша – старшего. И в СССР армянское лобби достигло вершин власти: помощники Горбачева Аганбенян, Шахназаров и Брутенец, советники премьер – министра Рыжкова – Старян и Хачатуров. Так что все было прихвачено. И воспользовавшись ситуацией, они превратили «наивный национализм» в идейный: о несовместимости пребывания на одной территории двух наций. 12 февраля 1988 года в Ханкенди (Степанакерт) состоялся первый митинг сепаратистов. А 20 февраля 1988 года большинство депутатов Областного совета НКАО проголосовали за передачу области из состава Азербайджанской СССР в Армянскую СССР. Представители азербайджанского населения НК к участию в собрании допущены не были. 22 февраля азербайджанское население провело в городе Аскеран мирную демонстрацию протеста, к которой присоединились жители окружающих районов. Армянские боевики расстреляли мирное шествие азербайджанцев. В результате двое азербайджанцев были убиты, 19 ранены. В Баку началась серия протестных митингов в различных организациях и учреждениях. 27 – 28 февраля 1988 года в Сумгаите группой хулиганствующих элементов были спровоцированы беспорядки. Накануне событий неизвестные люди разъезжали на «Жигулях» с замазанными номерами, бесплатно раздавали перед школами и ПТУ пачки сигарет зарубежного производство, как потом выяснилось, с наркотическими веществами и водку. А в 28 февраля 1988 года все азербайджанцы проснулись «кровожадными убийцами и насильниками». Для расследования этих событий Прокуратурой СССР было возбуждено уголовное дело № 18/55461 – 88. Вел это дело следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, старший советник юстиции В.С. Галкин. Ход расследования показал, что трагедия в Сумгаите было умело спровоцировано армянскими национал – сепаратистами. Выяснилось, что сценарий беспорядков был заранее детально расписан, предусматривалось убийство армян, не вносивших взносы в комитет «Крунк», не поддерживающих армянских боевиков. Было установлено, что в первых рядах погромщиков был Эдуард Григорян, армянин, выдававший себя за азербайджанца, призывавший к убийству армян и лично убивший шестерых своих соплеменников. Л. Меджлумян (потерпевшая): «….Григорян вошел в нашу квартиру, ножкой сломанного им же стула нанес удар моей матери, я несколько раз пыталась оказать сопротивление, но моих сил было недостаточно. Он повалил меня на пол и сделал, что хотел…я потеряла сознание. Когда открыла глаза, увидела лежащего на мне Эдуарда Григоряна…». Потерпевшая хоть и опознала насильника, но центральная пресса даже после суда обошла молчанием факт участия в беспорядках Григоряна Э.Р. Многие, очень многие азербайджанцы и люди других национальностей не думая о своей безопасности, встали на защиту армян, живущих в Сумгаите. Жители Сумгаита самоотверженно спасали армянские семьи – своих товарищей по работе, соседей, родственников, укрывали их от разбушевавшейся толпы в своих квартирах, домах, цехах предприятий и.т.д. через четыре часа после событий в город было введена войска и введена комендантский час. Назначенный военный комендант г Сумгаит генерал – лейтенант В. Краев указал в рапорте: «Жертв было бы больше, если бы нам не помогали жители. Один водитель автобуса, азербайджанец, сразу же вывез в город Шеки десятерых армян. Другая азербайджанская семья преградила путь хулиганам к многоэтажному дому. Рабочий ехал в автобусе со своим другом – армянином. Внезапно остановившая автобус группа людей потребовала его выдачи. Азербайджанец сам получил ранения, но друга спас».

Как говорится, необходимо, –     чтобы власть опиралась на народную силу, а в ответ получало то же самое. Все эти митинги, забастовки являются, по сути, ещё одним историческим этапом. А после его завершения, что ждёт нас в будущем, чего ожидать и на что надеяться - вот этого трудно всего предвидеть, – промолвил Вахид, как историк, высказавший свою гражданскую позицию в отношении политической ситуации, формировавшейся в стране. Такие беседы Вахида находили положительный отклик в душе Джавада, наверное оттого что, он преподавал историю в высшем учебном заведении и,  действительно, был влюблен в свою профессию. Именно поэтому он время от времени занимался чтением исторической литературы и умел давать правильную оценку любым историческим событиям. Собеседники увлеклись разговором и потому даже не заметили, как Рена зашла в комнату, чтобы подать им чай. Она положила на стол чашки с чаем, сахарницу и варенье, приготовленное из лепестков розы. Но, почувствовав, что со своим приходом помешала разговору, она поспешно покинула комнату. Она тотчас же прошла в кухню, и, положив поднос на стол, обратилась к дочери.

–     Ну вот, опять беседуют о политике. Ты же их знаешь, если они разговорились, то это надолго.

Слова матери звенели в ее ушах, словно эхо. Девушка призадумалась. Но через мгновение внезапно произнесла;

–     Мамочка.

Рена, став очевидцем того, что Айбениз мечется в каких – то сомнениях, сразу же поинтересовалась причиной этого состояния дочери.

–     Что, доченька? – спросила она в ответ, как в тот же миг раздался вопрос, которая выбила ее из колеи.

–     Мама, скажи, а счастлива ли ты с папой?

Рена, несмотря на свою растерянность, хоть и собиралась ответить, но продолжительно раздавшийся звонок в дверь, оставил вопрос дочери без ответа. Рена, торопливо проходя в спальню, закричала.

–     Ну, вот и пришли твои гости, иди, открывай. А я пойду переоденусь.  

Когда девушка распахнула дверь, то перед нею предстали дядя Халид и его супруга Зарнигяр ханум. Айбениз хотя и недолюбливала Зарнигяр за её злословие и лицемерие, но ей всё же пришлось ради дяди, проявить вежливость к тётушке и радушно принять её подарки. После того, как она предложила им пройти в гостиную, девушка собиралась захлопнуть дверью, но тут же заметила свою соседку Ираду, которая как видно собиралась именно к ним. Она тоже была приглашена на эту вечеринку и эта добродушная женщина относилась именно к числу тех закадычных соседей, о которых можно сказать лишь тёплые слова. Да и известная азербайджанская пословица, «Хороший сосед, лучше всякого близкого родственника» имела прямое отношение к ней. Она долгие годы хранила теплые отношения с Реной. Чуть что и она тотчас же рвалась помочь своей соседке. А сегодня она с большим восторгом в душе заходила в этот дом. Ирада, - плотная женщина, с короткой стрижкой, но с ухоженными, цвета хны волосами, - несла на руках большой торт, который она испекла в честь Айбениз.

–     Да вы посмотрите, кто к нам пожаловала. – радостно прокричав эти слова, Айбениз вскружила её на подъезде и поцеловала в щечку.

–     Ай доченька, осторожно. Ну и напугала же ты меня. Вот, специально для тебя приготовила. Дала обет, что если поступишь, то сама своими же руками угощу их этим сладостями. – торжественно заявила соседка, как Айбениз, выразив жалость в лице, вымолвила.

–     Бедняжечка ты моя, тётя Ирада, ну и измучила же я тебя. Но я так тебе благодарна. А сейчас, ханум, пожалуйте к нам.– сказала она напоследок, приняв из ее рук сладости и радушно пригласив её в дом. Но в этот момент, как назло, послышался стук каблуков и раздался голос Сарвиназ, с грубоватым видом лица женщины, с впалыми, да и с хитрым выражением глазами. Эта соседка, живущая этажом выше, без колебания вступила в разговор.

–     Значит, наконец–то поступила? Ну и молодчина. Вот моя дочь тоже собирается поступать в ВУЗ. Посмотрим, что выйдет.

–     По Воле Аллаха, пусть сбудутся и её мечты. – промолвила  Айбениз а адрес дочери Сарвиназ и готовилась зайти в квартиру, как соседка тут же обратилась к ней с другим, с более компрометирующим вопросом.

–     А можно тебя спросить? – осведомилась она, зажмурив глаза.

–     Я вас слушаю. – неохотно прислушалась Айбениз к соседки, как она неприятно усмехнувшись, постаралась выведать у нее самые свежие новости.

–     Знаешь ли, в чем дело,…намедни я увидела тебя с одним солидным малым. Если не секрет, то кем же он тебе приходится? – спросив она, ехидно заулыбалась.

–     Другом. – сразу же раздался лаконичный ответ Айбениз и Сарвиназ, поняв, что ей не удастся узнать ничего нового, и, каясь от души, с сожалением добавила:

–     Значит, другом? А жаль…Ну, и ладно, ступайте, не смею вас задерживать. – сказала она, быстро поднимаясь по лестнице к себе. Айбениз хотя и нашла в себе смелость ответить грубым тоном женщине, которая ничего не умела кроме, как с утра до ночи разводить сплетни по всему кварталу, но она никак не могла скрывать своё возмущение и потому взволнованно высказала своё личное мнение по этому поводу.

–     Ну и впрямь, какая же она…Тётя Ирада, ну зачем же на свете то и дело встречаются подобные люди, которым не лень вмешаться в личные дела других? Что же это им даёт?.. Все же любопытна, как же она быстро заметила Джавада. Если мне не изменяет память, то я же с ней за этот день даже ни разу не сталкивалась. Она так превосходно обо всём проинформирована, что у человека иногда появляется такое ощущение: словно она всё время выслеживает тех, кто входит и выходит в наш квартал. А меня подавно.

Ирада, выслушав жалобу, постаралась отогнать негативное настроение Айбениз. Она, обняв ее, промолвила;

–     Доченька, а ты просто оставь все это без внимания. Как говорится в нашей популярной пословице, собака лает, а караван-то идёт. И что ей о тебе говорить? Ты же у нас образцовая.

Слова Ирады успокоили Айбениз, и она сразу же взяв себя в руки, спросила. 

–     А зачем мы стоим на пороге? Пройдемте в дом. – сказав она, пригласила своего дорогого гостя в дом….

Гостиная постепенно оживлялась от чмокания бокалов, шумных голосов гостей, несмотря на то, что ещё час назад здесь царила мертвая и скучная тишина. Друзья вспоминали былые дни, поздравляли Айбениз от всего сердца и высказывали приятные слова в адрес этой семьи. Среди гостей присутствовал друг студенческих лет и коллега Вахида - Имран. Кажется, Вахид яростно погрузился в спор с другом. Со стороны, прислушиваясь к их беседе, можно было бы услышать следующее;

–     Атмосфера нашего института не желает ничего благоприятного. Везде взятка и поручительство. Ну просто безобразие! До каких пор мы будем так свински относиться к своему делу? Вчерашний студент, который ни черта не знает и срезан тобою на экзамене, приходит в аудиторию без сдачи разницы и без получения назначения. Он проходит мимо тебя. И при этом он наглым образом смотрит тебе прямо в глаза. Но ты, мой друг, даже не посмеешь поднять и направить на него свой взор, дабы в этих глазах ликует недостойная, дешёвая победа и ирония. Они бросают тебе вызов и беспечно заявляют: «Учитель, не мучь себя попросту. Не утруждайся. Всё равно мой папаша решит все проблемы в мою пользу». Вот так вот, - говорил Вахид, ведя беседу о своей работе. Имран, посмотрев на своего друга упрекающее, выразил своё отношение к услышанному.

–     Нет, Вахид, тебе никак не успеть наравне со временем. Пойми, то, за что, ты так стремительно боролся всю свою сознательную жизнь, то есть, человеческие качества, высшие идеалы и всё прочее, давным-давно испарилось в воздухе, наподобие мыльного пузырька. Очнись, Вахид. Правдивость, честность, совесть, достоинство - всё это лишь красноречивые и громкие слова. И не более того. Уж если сегодня твоя мизерная заработная плата не хватает для того, чтобы прожить месяц без всяких долгов, когда с этими грошами, ты обязан ещё и ходить в гости, и на свадьбу друга, и даже сыграть свадьбу для сына или дочери, когда ты даже при всём желании, не сумеешь делать и десятую часть запланированного, то в это время для решения проблем тебе  не приходится вытащить из кармана своё достоинство,  и ты не кладешь на стол свою совесть. Вот тогда остается лишь одно. Не бросаться на глаза ни другу, ни близкому, потому что они никогда не поймут того, кто всеми силами отдает преимущество не материальным, а моральным благам жизни. Ведь они, твоя беспомощность вызовет в них лишь насмешку. И тогда, мой друг, твоё достоинство не будет стоить и ломаного гроша. А те, которые издеваются над твоей бедностью сегодня и отказываются выслушать твою истину, завтра в случае, когда твои деньги будут иметь власть над ними, примут твое горькие слова за сладкую нектар. Потому постарайся не вникать во всё слишком глубоко. А то, как надо запутаешься.

При этой беседе не улизнул из внимания Вахида и то, что Айбениз украдкой прислушивается к разговору отца с его коллегой. Его молчание в ответ на слова Имрана означало бы согласие с выдвинутым компроматом, а самое худшее поражение отца. А такой поворот событий мог бы сбить Айбениз с пути истинного. За эти годы Вахид воспитывал ее, опираясь на личные жизненные убеждения, которые он считал абсолютно верными и неоспоримыми. Он не желал, чтобы его дочь посчитала убеждений отца абсурдными. Поэтому, Вахид взяв в руки бокал, поднялся и решил произнести тост, дабы этим указать Имрану о несостоятельности его идей. Гости в ту же минуту затихли. Вахид, обращаясь к гостям, приступил к своей речи.

–     Дорогие гости, – сказал он. – Я  рад, я очень рад приветствовать вас в своём доме. Я благодарен вам за чистосердечные пожелания и приятные слова, которые вы сегодня произнесли в честь моей дочери. В этот день, когда мы с вами вместе празднуем за этим столом долгожданный успех Айбениз, мне тоже хотелось бы высказать своё отцовское наставление. Минуту тому назад, один из моих друзей, присутствующий на этом меджлисе, постарался убедить меня в том, что те благодетели, которым я придаю столь высокое значение, как совесть, человеческое достоинство и честность потеряли свою силу и значение в том обществе, в котором мы с вами удостоились жить. Он, в отличие от меня, ярый материалист. Я, безусловно,  не осуждаю его за это. Но моя дочь стала невольной свидетельницей нашего с ним беседы и посему я, обращаясь к своей дочери, хочу выразить свое личное отношение к вышеизложенному. Достоинство, честность - всего это невозможно сравнить с каким-то мирским благом. Да будет впрок. Да будет впрок говорят про тех, кто в силу своего достоинства, не чувствует себя ни перед людьми, ни перед Всевышним виноватым, за что он обязан отвечать перед своей совестью. Такой человек чист и душой и телом. Вот подумайте сами, дорогие друзья. Сегодня ты владеешь невероятным богатством, а завтра вдруг ты его теряешь. А те, которые признавали и уважали тебя за те неземные богатства, которыми ты владел, сегодня или завтра забудут тебя в одно мгновение, дабы ты для них перестанешь быть интересным в нужде и в бедности. И лишь те благодетели, о которых я напомнил, никогда не потеряют свою цену. Они бесценны. Они дают тебе право назвать себя человеком. Те, которые любят и ценят тебя за прекрасные человеческие качества, всегда будут помнить тебя и при жизни и даже после смерти. Сегодня я обращаюсь не только к своей дочери, но и к Джаваду, единственному сыну моего покойного друга. Дети мои, вы - будущие врачи, обладатели самой прекрасной профессии в целом мире. А тот, кто владеет врачебными навыками, просто - напросто обязан служить всему человечеству, оказывать безвозмездную помощь тем, кто потерял самое ценное в жизни – своё здоровье. Врачи не должны взвешивать человеческую жизнь на весах, превращать свое благородное дело в постоянный источник прибыли. Ну что вы можете найти или что вы можете увидеть в глазах тех, кто страдает от неизлечимой болезни или же тех, кто не находит для себя места и не в силах терпеть страдания близкого, родного, любимого? В этих глазах вы узрите только одно. Боль, беспомощность и маленькую искру надежды, которая зажжется и перейдёт в большое пламя, в безграничную радость благодаря именно вашим усилиям. Врач - это посредник Аллаха на этой земле. А тот врач, который потерял всякое расположение в глазах у своего больного из-за корыстных целей, рано или поздно понесёт ответственность перед человечеством и не сможет миновать божьей кары. Я желаю вам знать себе цену и с чистой совестью преодолевать всякие трудности во время исполнения своего святого долга перед людьми, – сказал Вахид, осушив свой бокал. После того, как глава семьи произнёс тост, Халид, решившись прервать тишину в гостиной, обратился к гостям;

–     Уверен, что каждый из вас уже осведомлен о способности Вахида. Давайте же попросим его сыграть для нас какую-нибудь мелодию на рояле.

Вахид не отклонил просьбы брата и не позволил себя долго упрашивать. Располагаясь за роялю, он прикоснулся со своими длинными пальцами к его белым клавишам и сыграл ту лирическую мелодию, которую он уже долгие годы играл для своей Рены. Через несколько минут супруга, зайдя в комнату с подносом в руках, трепетно взглянула на своего мужа. В тот момент, когда Вахид присаживался за рояль, в тот миг она чувствовала себя героиней какой – то  сказки: со скольжением его пальцев по клавишам рояля, ее душа превращалась в белую лебедь и пролетала над родимым городом, над бушующими волнами Каспия, над нефтяными промыслами, над тем маленьким уголком земли, к которому она принадлежала и телом и душой. Вахид, не переставая, играл. Меджлис замер под сказочной мелодией этой песни. Эта божественная мелодия пролетела через открытое окно по сумрачным улицам города, нарушила покой осеннего вечера, возбудила самые тёплые воспоминания и приятные впечатления у прохожих. Кто - то, проходя мимо перед домом, расположенным напротив Бакинского бульвара, останавливался на минуту, прислушивался к этой музыке, вздыхал полной грудью и чувствовал себя лёгким осеннем листом. А кто – то, присев на ближайшей скамейке, притупил свой взор на третьем этаже пятиэтажного дома. Это кто - то, прислушиваясь к сказочному исполнению Вахида, чувствовал себя не одиноким на той скамье, на которой он сидел столь неподвижно. Рядом с ним полной грудью вздыхала её молодость, тёплые и далёкие воспоминания, к которым он не смел даже возвращаться. Этот кто-то встал со скамьи возле этого большого дома и прошагал не один, а рука об руку со своей юностью, которую он потерял и не мог найти. В это время Джавад внезапно поднялся со стула и, подойдя к Айбениз, перед глазами гостей пригласил её на танец. Ошарашенная девушка сперва захотела отказать ему, так как чувствовала себя неуютно и по причине стеснительности, не решалась ответить ему взаимностью. Но в это время Ирада подмигнула ей настойчиво и словно велела ей встать и не ставить Джавада в неловкое положение. Айбениз встала, подошла к нему и они полностью забылись. Они, эти два голубка, не придавали никакого значения ни нареканиям, ни насмешкам, ни шептанием, которые носились по всей комнате. В эту минуту они чувствовали себя одинокими. Вокруг них никого не было. В эту минуту в этой маленькой комнате, чьи окна открылись прямо к сумраку ночи, их было пятеро. Рояль, нежные пальцы, скользящие так легко по клавишам, Джавад, Айбениз и этот белый танец. Вдруг она неожиданно услышала голос, а точнее, шёпот Джавада раздавшейся в унисон с мелодией, сыгранной на рояле. Этот голос, наклоняясь к ней, прошептал те незнакомые Айбениз стихи, которых она услышала в первый раз.

О, владыка той души, где живёшь и дышишь ты,

Не упрямься, погоди, ты услышь мои мечты.

Ты же видишь, не слепа, как ты дорога Джаваду!

В этом мире дышит тот, кому ты чуточку хоть рада.

Ты промолвишь хоть словечко, хоть недоброе и пусть,

С глаз долой, из сердца вон к нему придёт вдруг в гости грусть.

Он рад и той пылкой брани, что полетит из уст твоих,

Он зачтёт себя виновным,  чтоб не упасть в глазах твоих.

Милость ведь благое дело, ты не мучай молодца,

Он без милости зашагает с той любовью до конца.

Если дверь очей закрыта, он откроет в добрый миг,

И проникнет в ту глубину, куда и без того проник.

Перестань сжимать ту руку, что протянута к тебе,

Он зарыдает как ребёнок и добьется своего.

Не устоишь перед слезами, если скажет – «Загляни,

В эту душу, где зачерк я  милый облик, загляни».

Ты не думай, что полюбит кто - то, как он полюбил,

Ты  не встретишь, нет, не встретишь сих, похожих на него.

Кто сумеет, раз сверкнуть лишь для той, кого любил,

Тот достоин в этой жизни получать всегда всего.

Он привык сгореть свечой на пути к своей мечте,

Он сгорит, не погорает, ты поверь его словам.

Не поворачивай головкой, не  перекуй своей судьбе,

Ну отдай-ка шанс Джаваду, без сомнения отдай.

Айбениз, сей бренный мир вместе с ним и покидай[1].

После прочтения газели, замолкла и мелодия, сыгранная на рояле. Айбениз была в замешательстве. Боясь вдумываться в суть этих загадочных рифм, она прошагала в сторону и при этом не посмела поднять глаза и посмотреть ему в лицо. А он, просыпаясь от прекрасного сна, втянул голову в плечи.

–     ….Замечтался. – произнеся несколько фраз, парень поспешно вышел из комнаты…

Начался новый учебный год. В первые осенние месяцы чувствовалось оживление на улицах города, несмотря на малое число горожан. Дачный сезон подошёл к концу. Приток студентов в город из районов, отдалённых уголков республики, создавал пробки в средствах массового передвижения. Среди этой толпы зашагали Айбениз с Джавадом. Они вошли в фойе института. От гула студентов некуда была деваться. Джавад, провожая Айбениз до третьего этажа, направился на свой факультет. Он поступил в медицинский ещё несколько лет тому назад. Он обучался в субординатуре. Через два года после получения назначения, Джавад собирался приступит к исполнению своего врачебного долга. Но пока он радовался вместе с родными и близкими Айбениз за её немаловажный успех. С первого же дня, Айбениз услышала от него следующие слова; «Если появятся какие-нибудь трудности, обращайся ко мне без каких - либо колебаний. Помогу, чем смогу». После ухода Джавада, Айбениз зашла в аудиторию. Незнакомые лица, непривычная атмосфера, - всё это вселяло в неё определенное беспокойство. Она подошла к окну, постояла несколько минут, а потом, решила присесть, как внезапно к ней подошла девушка - шатенка с скрученными волосами, которая вдобавок имела очень вызывающий вид и представилась без всякой надобности.

–     Привет, – сказала она. – меня зовут Назрин. А как тебя звать - то?

Айбениз ради приличия сочла необходимым ответить подобному грубому обращению культурно и как можно скорее отдалиться от неё. 

–     А я Айбениз, весьма рада знакомству.

Но Назрин, видимо намеривалась завязать с ней дружбу и посему, подойдя к ней ещё ближе, заговорила;

–   Зачем так напряжена? Давай-ка присядем.  По слухам, будет проводиться заседание. Я тоже, как и ты, здесь ни с кем не знакома. Но во мне, ты с первого же взгляда, произвела импонирующее впечатление. Не знаю как ты, но я бы не противилась нашему близкому знакомству. Как  знать, а может, в будущем станем близкими подругами.

Спустя некоторое время, в аудиторию вошёл декан факультета. Он поздравил студентов с новым учебным годом, произнёс краткую речь, после чего начался первый урок. Айбениз завершила первый учебный год с большим успехом. Этот успех радовал и её родителей. Джавад провожал Айбениз в институт и обратно. С первого же дня возникшие неприятные впечатления, связанные с Назрин в последующем переросли в крепкую дружбу, а причиной этому, стал неприятный инцидент… Во втором семестре, Айбениз избрали старостой группы за хорошую успеваемость и за отличную учёбу. В конце месяца её вызвали в бухгалтерию и выдали стипендию, чтобы та раздала ее в группе. На завтрашний день Айбениз пришла пораньше. Открыла сумку, вытащила деньги, подсчитала напоследок, проверила список студентов. В этот момент в аудиторию зашла Назрин. Она вежливо поздоровалась с Айбениз. Затем пришли и остальные. После первой двухчасовки, Айбениз вызвали в деканат. Оставив сумку на столе, она поспешно вышла, а когда вернулась, то сразу же обнаружила, что та сумма, которую она собиралась раздавать студентам, исчезла из кошелька. Она стала волноваться. Поискала деньги в карманах. Перевернула сумку, но не нашла того, чего искала. Айбениз отпросившись, вышла в коридор, подошла к окну и заплакала. Через минуту за ней побежала и Назрин. Она, подойдя к ней, с любопытством спросила:

–     Что случилась, зачем это ты хнычешь?

–     А я деньги потеряла, – сказала Айбениз в ответ и зарыдала.

–     Я  что – то не врубилась. Как это потеряла? А может, покопаешься в сумочке? – спросила Назрин, не скрывая своёго волнения. Но Айбениз, бросив сумку в сторону, закрыла лицо руками.

–     Покопалась, искала, да не нашла. – нервно вымолвила она, и Назрин заметила, как у нее трясутся руки. Она, призадумываясь на минуту, неожиданно заявила: 

–     Да не в бери ты в голову, что-нибудь придумаем. Но предупреждаю, об этом никому ни слова. Потом тебе же от этого будет плохо. В конечном счете, сама же настрадаешься. Лишишься своего авторитета и в глазах ректора, и в глазах своих однокашников. Ну хватит, не реви. Я же сказала, что-нибудь придумаем.

Айбениз чувствовала всем сердцем, что попала в неприятнейшую историю. Она не видела выхода из создавшегося положения, и потому неуверенно заговорила.

–   В таком положении ничего и не придумаешь. А вдруг ребята будут требовать свою стипендию, что же я им скажу?

Назрин постаралась успокоить подругу.

–        Ох! И что же им сказать?….Вот, придумала, скажешь, что забыла дома. А до завтрашнего дня найдем какой-нибудь выход из ситуации, – произнесла она, пытаясь вселить в нее спокойствие.

–        Тебе-то легко говорить. – не унимаясь, твердила Айбениз, после чего ни на шутку спохватившись, начала топать взад и вперед, как ошпаренная: - А вдруг до завтрашнего дня деньги не найдутся? Что ж тогда будет? Я же не могу об этом рассказать родителям, представляю, как они расстроятся. У них же столько денег не водится. Даже не знаю, к кому обратиться за помощью.

Назрин, на этот раз, взяв её за руку, намерилась убедить ее не подаваться панике.

–     Не горюй, - сказала она, -всё наладится, устроиться. А сейчас вытри слёзы и улыбнись. Пусть никто тебя не видит такой печальной….

После уроков Айбениз столкнулась с Джавадом возле лестницы. Он почувствовал, что она совсем не в настроении.

–   Айбениз, в чём дело, зачем такая грустная? – сразу же осведомился он, стараясь разузнать причину ее негодования, как она в тот же миг постаралась от него избавиться.

–   Не беспокойся. Всё хорошо. Просто немножко голова приболела,– вымолвила она, прошагав вперёд. Но когда Джавад, все же, настойчиво обратился к ней с очередным вопросом:

–   Айбениз, скажи правду, у тебя что, неприятности?

То она больше не смогла сдержаться и не по своей воле обошлась с Джавадом грубо.

–     Да отстаньте же вы от меня! – сказав, она побежала к автобусной остановке. Парень, как ни старался, но не смог догнать девушку. Он опечаленно вернулся назад, чтобы спросить о случившимся Назрин, но она тут же, опередив его, поспешно произнесла.

–     Извини, Джавадик, но я тоже спешу. Пока. 

Айбениз пришла домой в полном отчаянии. Она стучала в дверь кулаками и не смогла скрыть своих слёз. У нёе ком свернулся в горле. Рена, поспешно открыв дверь, взглянула на дочь взволнованно;

–   Что, моя красавица, что случилось? Зачем ломаешь дверь?

Но Айбениз, не ответив маме и пройдя мимо, зашла в свою комнату и закрылась. Удивленная от такой поступки дочери, мать тотчас же постучалась к ее двери, и раздался мягкий голос матери.

–     Дочка, ради бога, скажи, что с тобой стряслось, а то я совсем изволновалась, – произнесла она, но Айбениз чуть слышно ответила.

–     Мамочка, не волнуйся. У меня всё великолепно. Просто устала, мне бы не помешала немного отдохнуть.

Как бы Рена не была в смятении, но она решила не докучать дочери, и ей больше ничего не оставалось, как пройти в кухню. А к десяти часам вечера, когда Айбениз проснулась с жуткой головной болью, в ее комнате раздался телефонный звонок. Она хоть и взяла трубку, но заговорила с подавленным голосом.

–   Алло, слушаю, – произнесла она, размяв лоб.

–   Привет. Ну, как ты? Прошла головная боль? – сразу же вымолвил Джавад, не скрывая своёго смятения. - Послушай, я чувствую, что ты от меня что – то скрываешь. И не говори, что я не прав. Ты же знаешь, что я тебя ценю, как друга …. Мы же с тобой в первую очередь близкие друзья, не так ли? И ты знаешь, что в трудных ситуациях можешь во всём на меня рассчитывать. А может, поделишься со мной своими проблемами?

Айбениз всю свою сознательную жизнь привыкла делить с Джавадом, с другом детства, все свои переживания и неурядицы. И потому она не удержалась;

–   Ладно, я  поделюсь с тобой, но лишь с одним условием.  - сказала она, пытаясь заранее с ним договориться.

–   Я весь в внимание, ханум, – ответив Джавад, постарался пошутить. Но Айбениз на этот раз заговорила более обидчивым тоном.

–   Я так расстроена, а ты не отстаешь от своих шуток.

–   Расстроена? - спросил парень, потеряв самые последние крупицы терпения.- А может, тебе изложить суть дела? Так, давай начистоту, в чём же причина твоей грусти? – постарался выудить из ее уст правду парень, как девушка снова выдвинула свои условия.

–   Расскажу, но с одним условием. Пообещай, что папа и мама о нашем разговоре ничего не узнают, – произнесла она и после того, как Джавад дал обещания промолчать, она чистосердечно призналась. - Сегодня я потеряла деньги своих товарищей. Вот так вот, – с трудом вымолвила Айбениз, готовая расплакаться. Но для Джавада подобные мелкие проблемы казались нелепыми и смешными. Это, видимо, объяснялось его преждевременным столкновением с горькими сторонами жизни. Он с детских лет, а точнее, будучи подростком, научился принимать все камни, летящие в его сторону. Он, будучи подростком, научился быть мужчиной, опорой для матери и защитником домашнего очага.

–   И только - то всего? И ты вот из-за такого пустяка плачешь? Ну, успокойся же ты. Ну, скажи, сколько тебе нужно? – спросил он напоследок, предлагая свою дружескую услугу.

–   Не надо, Джавад. Я не хочу, чтобы ты из-за моей оплошности лез в долги, – ответила девушка, стараясь отгородить его от лишних забот.

–   А ты с чего взяла, что я собираюсь одалживать у кого-то денег? – упорствовал Джавад, стараясь изменить отношение Айбениз к его бескорыстной помощи, но она, ни на шутку, вспылила.