–   Вы это о чём? Он же никого не хочет слушать.

–   Но меня послушает. Ему в таком состоянии пойдет на пользу только одно. Женитьба. – вымолвила Зарнигяр. Айбениз не ожидала такого предложения и поэтому она лишилась речи. А потом, вытирая  слёзы, с трудом воскликнула.

–   Женитьба?!

Возмущение Айбениз расстроила Зарнигяр. На этот раз, она заговорила с каким-то опасением.

–     Ну да, женитьба. А я разве не то сказала? – спросила она так, как будто возмущение девушки было неуместным.

–     Мой отец никогда в жизни не предаст память матери! И я тоже отказываюсь принимать какую - то незнакомку в нашу семью!– резко выразилась Айбениз.

–     Ну и чудачка же ты. Разве здесь речь идёт о каком-то предательстве?– в недоумении переспросила женщина и «искренне» призналась: - Смерть твоей матери ошеломила и нас с Халидом. Ведь она и нам была очень дорога. Но подобает ли прощаться с жизнью ради человека, которого уже нет в живых? Подумай сама, завтра или послезавтра ты уйдешь, с этим…ах да, с Тярланом. И на кого ты собираешься оставить своего отца? Ну, ты же не можешь взять его с собой. Ну, что ему делать в одиночестве? И потом, необходимо, чтобы рядом мужику находилась жена, ведь он тоже человек, он тоже, как и мы, нуждается в человеческом тепле. Он же беспричинно придирается к тебе. Если ты даже вырвешь свое сердце из груди и отдашь ему, он все равно не останется довольным. Ведь я же очень хорошо разбираюсь в мужиках. Поверь, ему нужно только одно – жениться и все.– объяснила Зарнигяр, но Айбениз отказываясь ее выслушать, твердо заявила:

–     Не стоит из-за него так печалиться. Я не собираюсь оставлять своего отца одного. Если куда-то уйду, то все равно буду присматривать за ним.

–     Да вы на неё посмотрите, ведь я же рвусь ему помочь, а она воспринимает меня как своего лютого врага. Я же от всего сердца стараюсь ради вашего общего покоя. И вот твоя благодарность? – спросила Зарнигяр, после чего, хладнокровно произнесла: - Нет, в этом нет твоей вины. Зачем же вам мое посредничество, лучше грызите друг-друга, сколько вам лезет. А я даже и не подумаю вмешаться. – недовольно высказалась женщина, а затем снова принялась уговаривать девушку: - Ай джаным, подобает ли быть такой эгоисткой? Думает только о себе, словно её отец не имеет право устроить свою жизнь. Да пойми же ты, после таких лет он больше не нуждается в дочери, ему нужна жена и ты не в силах дать ему то, что он хочет. – нетерпеливо отозвалась Зарнигяр. Айбениз наконец-то решила нагрубить ей, чтобы та передумала и не вмешивалась в их семейную жизнь.

–     Ханум, я ценю ваши старания, но при всем своем уважение, богом вас прошу, не пытайтесь такими словами повлиять на отца. Ваши усилия и так бессмысленны. Потому, что в наших сердцах до сих пор живет только одно имя. Имя моей матери.

–     Имя усопшего? – усмехнулась Зарнигяр. - Не ожидала я того, что ты окажешься такой несообразительной. Эту жизнь надо воспринимать реально, а не так, как ты её осознаёшь. Даа, с тобой бесполезно разговаривать. Я-то винила Вахида за его строгость. Но сейчас вижу, что…Скажу прямо, такая грубиянка, как ты, и вправду достойна такого не снисходительного отношения. Я лучше пойду к нему, он хотя бы не такой бестолковый, как некоторые.

Зарнигяр прошла в гостиную, уселась на диване и на этот раз стала беседовать с Вахидом. Гнев и волнение застали Айбениз врасплох. Она сильно переживала и у неё появилась одышка. «Нет, она не отстанет от нас, пока не добьется своего. Не стоило ее пускать к отцу. Надо было как-то ей помешать. Вот теперь она, воспользовавшись всеми средствами, попытается  запудрить ему мозги. А вдруг ей и вправду удастся его уговорить. Нет, папа не способен на такие поступки и он ни за что на свете не предаст святую память матери. Я не верю в это, нет, не верю! Но от таких подхалимок можно ожидать всего, это точно».

–     Проходи, присядь. – сказал Вахид, когда у порога появилась Зарнигяр, - Эй, Айбениз, принеси нам чаю. – сердито отозвался Вахид, вспомнив о прошлых днях. - Если бы Рена сейчас была жива, она испекла бы нам вкусные пироги. А эта совсем не умеет готовить, что уж говорить, ей далеко до гостеприимства Рены.

–     Ничего, она еще очень молода, научится. – просто так ответила Зарнигяр, но Вахид не угомонившись, заворчал:

–     Где? В гробу? Говорил я впору Рене, что не подобает ее так баловать, а она все время твердила, что всё ещё впереди, что она еще успеет. А теперь ты ее огораживаешь. Нет, ее время уже давным-давно вышло. Как говорят в народе, человек в семьдесят лет такой же, как в свои семь лет. Да и девушке нельзя давать много воли, а то не успеешь оглянуться, как она сядет тебе на голову. Ну, хорошо, хватит о ней. Рассказывай, как там наши родственники? В последнее время я, вообще, ни с кем не держу связь.

–     Знаю, даже к нам не заходишь. Но напрасно, очень напрасно. – укоризненно посмотрев на деверя, пожаловалась Зарнигяр, - Вахид, но так же нельзя. Я понимаю, тебе чересчур тягостна без Рены. Но до каких пор это будет продолжаться, а? Ведь смерть это же не конец света.

–     Ты что-то не договариваешь. А может, начнешь с самого главного? – спросил Вахид, подозревая, что Зарнигяр посетила их неспроста.

–     До каких пор ты собираешься так жить, а? – спросила Зарнигяр, - Ведь ты же не сова, чтобы жить и умереть в одиночестве. Вахид, вот что я тебе скажу, тебе просто необходимо жениться. Не простая, а заботливую и внимательную женщина будет тебе впору, создашь с ней семью, и нервы приведешь в порядок, да и поступки Айбениз не будут тебя так раздражать, как прежде. Вахид, зарывшись в песок, тебе не отдалиться от реальности, да не найти в одиночестве отдушину. Знаю, ты сейчас, как и обычно, заявишь, что это дико и аморально. Но ничего предосудительного здесь нет. Даже среди твоих сверстников не мало тех, кто женится два раза подряд, правда они более обеспеченные, но и среди женщин есть такие, которые не охотятся на богатства мужа…Вахид, тебе бы давно пора перестать быть человеком честных правил. Ну разве ты так плох, чтобы не смог связать себя с узами брака? Тебе-то всего пятьдесят пять лет, а ведешь то ты себя, как старая кляча.

–     Зарнигяр, прошу, закрой, пожалуйста, эту тему. – раздраженно высказался деверь, усмехаясь такому развороту дела, - Разве подобает жениться в таких летах? Моя песня давным-давно спета. И потом, кому я нужен после этого? Не верю, не верю в то, что после этого смогу с кем-то чувствовать себя счастливым.

–     Да ты что, везде можно найти такую женщину, которая позарез нуждается в крепкой мужской опоре. – повторила Зарнигяр, не сдаваясь. - Я же не говорю, чтобы ты связал свою судьбу с  молоденькой, лучше женись на вдове. А может, думаешь, что всегда будешь таким бодрым? Ошибаешься, Вахид, вся наша красота и молодость когда-то уходит и мы, старея, становимся такими беспомощными. Да и дети расходятся кто-куда, и именно в таких случаях, мы и начинаем нуждаться в общении. Ведь для таких случаев и необходимы супруги. Послушай, Вахид, у меня есть одна подруга. Она не женщина, а настоящая опора для рухнувшего очага. И в придачу, первоклассная хозяйка. Я прошу тебя, только не воспринимай все это как принуждение к чему-либо. Я просто предлагаю. Если пожелаешь, то я радостью вас познакомлю. Встретитесь, поболтаете, а вдруг она окажется тем, кто тебе нужен? И если будет угодно Аллаху, то вы и свяжите свою судьбу друг с другом, поверь, вам обоим от этого будет только хорошо. Ну что, согласен? 

Предложение показалось Вахиду заманчивым. Он на минуту подумал, но затем, все же, выразил свое колебание.

–   Даже не знаю, что и ответить. Лучше дай мне время на раздумья.

–   Ну что же, нам некуда спешить. – согласилась Зарнигяр, - Подумай, взвесь, а потом уж сообщишь о своём решении…Ну, я пошла, надо бы еще накормить детей и Халида. Но если бы ты дал согласие,…Я тебя обещаю, тебе не придется раскаиваться. До конца своей жизни будешь молиться за мою душу. – не умолкая ни на одну минуту, уверяла она своего деверя в состоятельности ее идей. Айбениз вышла из кухни, когда послышался скрип двери. Зарнигяр ушла, даже не выпив чаю.

–   Папа, чего вы с ней так жаром обсуждали? – спросила Айбениз, когда тот собирался пройти в свою комнату.

–   Не твое дело!– нагрубил ей Вахид.

–   Я знаю, что она замышляет. Женить тебя вздумала. Ей так и хочется, чтобы ты предал память моей матери. Не молчи, скажи, что ты ей ответил?! Что ты ей ответил?! Ты согласен? Не молчи, ответь, ты согласен?! – сгоряча накричала Айбениз.

–   Не ори и знай свое место!  - заорал Вахид, но девушка преследую отца, требовала от него ответа.

–   Я не отстану от тебя, пока ты не скажешь, как ты отозвался на ее предложение? Ты что, и впрямь намерен жениться? Папа, я тебя спрашиваю, ответь, ты и вправду женишься?! – вымолвила Айбениз, требуя от него ответа.

–   Да, женюсь я, женюсь! – сказал Вахид, повысив голос, - Устал я от одиночества, понимаешь, устал! И от тебя устал! Надоело, все надоело! Раньше хотя бы выпивал и это помогала мне забыться, а нынче и от этого никакого толку. Разве ты не видишь, как мне мучительно тяжело? Тебе что, ты завтра покинешь этот дом. А я останусь один и мне не с кем будет даже поболтать. Разве что, голые стены. А ты хотя бы думала о том, что со мной станет? Ну, конечно, у тебя же из-за этого парня некогда болеть душой за меня. Тебе на меня просто наплевать!

–   Неправда! – расплакалась  Айбениз. - Я всегда думала и продолжаю думать только о тебе. Но ты этого не замечаешь. Похоже, тебе трудно в этом признаться. Ты отказываешься чувствовать ту любовь, которую я к тебе питаю. Если бы я не тревожилась о тебе, я бы давным-давно свела бы счёты с этой жизнью. Ты думаешь, мне легко? Ошибаешься, папа, если бы ты знал... Если бы я была равнодушна к тебе, я бы давным-давно бросила бы все и оставила бы этот дом. Уехала бы ….с женихом и даже не оглянулась бы назад. Но я не сделала этого. И знаешь почему? Потому что я не в состояние от тебя отвернуться. А ты…ты с такой легкостью отрекся от матери, от той, которую так любил и боготворил. Правильно говорят, что пожертвование присуще лишь женщинам. Правильно говорят, что даже собака преданнее мужика!

–   Ты что, сравниваешь меня с псом?!– взбесился Вахид от слов дочери и резким движением швырнул её на пол. Он напал на неё и побил её, нанося ей пощёчины.

–   Папа, прошу тебя, умоляю, отпусти меня. Мне больно. Папа, умоляю, не бей меня, не бей. Прости, я не хотела тебя оскорбить. – плакала Айбениз. Вахид только тогда очнулся, когда Айбениз позвала покойную мать на помощь. - Мама, мамочка, мама, где ты? Мама, мамочка. – говорила она, заливаясь горючими слезами. «Что я делаю? Она же сирота», - на минуту подумал про себе Вахид и присев на диван, закрыл лицо руками. Он разахался. Ему показалось, что он этим поступком обидел Рену, не сумев позаботиться о единственном ребёнке. - Папа, ну зачем ты меня бьешь? Зачем? – спросила Айбениз, подойдя к отцу, - Если избиваешь из-за того, что я тебя оскорбила, то бей. Если колотишь меня из-за того, что я назвала тебя предателем, то колоти. Но если это для женитьбы, то не только я, но даже Аллах не сможет простить тебе такого. Папа, папочка, умоляю, забудь о том, что сегодня приходила Зарнигяр. Забудь о том, что она тебе сказала. Разве тебе со мной так плохо? Ну, скажи, разве тебе плохо?

–   Доченька, не упрекай меня, старика. – взмолился отец, пытаясь объясниться с дочерью, - Я люблю твою маму. Я и вправду ее люблю. Но ты и меня должна понять. Я нуждаюсь.. в женитьбе. Ты обязана понять. Ты же меня понимаешь? – спрашивал он дочь, но она, встав на ноги, твердо произнесла:

–   Нет, папа, не понимаю! Не могла умереть та любовь, которую я знала и чувствовала с детских лет. Такая любовь не имела права даже после долгих лет испытаний, после потери любимой, искать покоя в чужих объятиях. Твоя же Рена была твоим мир. Стоит ли разрушить тот мир, которого ты строил своими собственными руками? Рена стала для тебя матерью, сестрой, всем. Если бы ты чуточку любил бы её, то ты не посмел бы подумать о какой-то другой. Её тело стало прахом. А ведь её душа всё ещё здесь, среди нас, в этом доме.  Если бы ты хоть чуточку любил бы её, то ты испытывал бы всей душой её вечное присутствие. Точно так же, как и я. Не больше и не меньше. - сказала Айбениз, собираясь выйти из гостиной. - Пусть сам бог даст по заслугам Зарнигяр. Она добилась того, что хотела. После матери в этой жизни у меня оставалась только одна опора, одна надежда. А она у меня и этого отняла. – сказала Айбениз, побежав в свою комнату в слезах. 

В доме Дильшад шла интенсивная подготовка к помолвке Тярлана. Но виновник этого торжества напоминал, скорее всего, настоящего безумца, чем довольного помолвкой жениха. Его ничего не интересовало, ни компания Назрин, ни компания других девушек того же пошиба. Некоторое время назад, он порвал с ней всякие отношения. Причиной столь внезапной «разлуки» послужило его нескончаемые жалобы об Айбениз.

­       Надо же, а он, оказывается, по ней сохнет. Но не поверю я в такую чушь. Ты же так далек от светлых чувств, ты такой эгоист, что таких даже свет не знавал. Да и греешь ты пустые надежды, забыла она тебя. Что была, то всплыла. - с явным раздражением и сарказмом фыркнула его подружка, как парень, не справившись со своей яростью, заорал:

­       Не забыла она меня! Не забыла! Между нами же была крепкая связь! У нас должен был родиться ребенок!

         –   Но не родился же! Ты же сам с ним и покончил! А может, успел раскаяться? Бедный ты мой, Тарланчик. Лучше уж ты бы правильно измерил расстояние, когда прицеливался.– сказав это, она направила на него свой взор, полный злобы. И тут Тярлан окончательно сорвался с цепи.

      –  Да буду я проклят, если я когда-нибудь снова появлюсь в этом доме! Прощай! – сказал он и пулей вылетел из дома, а Назрин, которая еще долго стояла как вкопанная, стиснув зубы, запищала:

      –  Придурок! А на тебя и не стоила рассчитывать. Ушел, негодяй. И откуда же мне достать бесплатную дозу? – начала расхаживать по квартире Назрин, а затем, раскусив палец, сообразила: - Пойду переоденусь. Сегодня же я должна была зайти к подружке. А у нее всегда полным-полно ребят из высшего общества. Я, во чтобы то ни стало, должна обзавестись богатеньким дружком. Если мне улыбнется счастье, то я там встречу потенциального погасителя моих нужд, а там будь, что будет, - торопливо одевшись, собралась Назрин к новой охоте. Пришёл день, когда и удовольствие, полученное от применения наркотиков, безвозвратно покинула Тарлана. Он появился у себя дома в дневное время, чего никак невозможно было предположить. Обычно он в такие часы шлялся по улицам, с надеждой столкнуться с новыми приключениями. Но, кажется, сегодняшний день был не из тех.

–     Слава Аллаху, наконец-то соизволил пожаловать. – воскликнула Дильшад, когда увидела сына рядом. А потом, подойдя к нему, приласкала его голову и добавила; - Ты мой ненаглядный, ну, взгляни, взгляни на эти покупки. Видишь, какие шикарные вещи я купила для своей невестки. – сказала Дильшад, демонстрируя добро. Потом она достала кольцо Айбениз и умышлено произнесла.- Заодно ей и это обручальное кольцо подарю.

–     Чтоо?! Она что, будет носить кольцо Айбениз?! – с некоторым удивлением и с раздражением произнёс Тярлан.

–     Не Она, а Гюля! – в свою очередь с жаром разъяснила Дильшад. - С этого дня, ее имя не должно сойти с твоих уст. А как же, ведь она же достойна больше уважения, чем эта плебейка. И зачем ты собственно так удивляешься? Когда дарили этой голодранке шестикаратовое бриллиантовое колечко, у тебя на лице ни одна морщинка не вздрогнула. Только не говори, что опять встречаешься с этой голодранкой. Тярлан, я тебя последний раз предупреждаю, если вдруг услышу, что ты снова к ней прицепился, то клянусь Аллахом, что на этот раз я тебя просто вычеркну из своей жизни! Мне больше не предстать перед всеми в виде клоуна! А если вознамеришься препугнуть меня своими угрозами, то не посмотрю, что ты мой любимчик, тут же выгоню тебя из дома! И денег не увидишь, как своих ушей! Ты же меня хорошо знаешь, так что не выводи меня из себя! – заорала мать, но Тярлан беспечно на нее взглянув, про себя тихим голосом произнес:

–     Ах, если бы Айбениз простила меня, если бы…. – вымолвил он вполголоса, а потом бросился на мать.- Мамуль, не ворчи. Не видишь, мне и без того паршиво. И твои нравоучения у меня вот уже где. Ненавижу всех вас, ненавижу! Поступай, как тебе будет угодно, но меня оставь в покое!

Как только Тярлан поспешно поднялся в свою комнату, Фикрет, который наблюдал за этой панорамой с порога своего кабинета, невольно захохотал.

–   Ну, чего хохочешь? – рассердилась Дильшад.

–   Даа, Дильшад ханум, тебе так и не добиться своего. В таких случаях говорят: камень наткнулся на гору. – на этот раз горестно ответил Фикрет. - Видишь, он даже не заинтересован в знакомстве. Ему уже безразлично, кто будет его женой. Только с Айбениз он не выглядел таким озабоченным. Но тебе это даже не волнует. Ты думаешь только об одном - как можно быстрее женить его на большом кувшине золота. К сожалению, даже все богатства мира не в силе превратить Тярлана в ответственного человека. Ему не выйти из этой сделки победителем, он станет жертвой твоих планов, вот и все.

–   Не преувеличивай, мы не из тех, кто проигрывает. Ты тоже хорош, выдумываешь бог весть что. Не делай из мухи слона. Откуда такие мысли, это естественная реакция – он волнуется перед обручением. – увильнула от действительности Дильшад, обвиняя мужа в искажении фактов: - А после женитьбы, он отбросить все мысли в сторону и заживет долго и счастливо со своей красавицей-женой.– сказала Дильшад, пытаясь закрыть тему. Фикрет прошёл в гостиную и присел в кресло, выбрасывая  в сторону какое-то дорогое платье. - Осторожно, помнёшь. – отозвалась Дильшад на действие мужа.

–   Ничего, не помнётся. – со злобой ответил Фикрет. - Если я и вправду делаю из мухи слона, - продолжил он, - то и ты мастерица в замазывании своих неразборчивых делишек. Дильшад, не беги ты за этой роскошью, а то и его потеряешь. Отвернется он от нас, понимаешь, окончательно отвернется. Вместо того чтобы сто раз в день называть его ненаглядным сыночком, ты лучше постарайся принять и уважать его решение.

–   А ты разве забыл, я же когда-то согласилась с его решением. – припомнила Дильшад. - И что из этого получилось? Ради него даже мне пришлось усмирить свою гордыню и пойти к ним домой. А что она сделала, изменила моему сыночку, предала его! Только не говори, что это еще не доказано. Разве ты сам не утверждал, что порой даже преступник меняет облик и обводить вокруг пальца правосудие? Вот она тоже из таких. Воспользовавшись наивностью моего ребенка, наставила ему рога. По-твоему, было бы верно закрывать на такое глаза и дать ей шанс заманить моего Тярлана в свои сети? Нет, Фикрет бек, я больше ни в чём не буду его поддерживать! Он уже однажды ошибся в своем выборе. Я не позволю того, чтобы это еще раз повторилось! Вот увидишь, он будет счастлив с Гюлей. 

Фикрет в своей жизни больше всего злился на то, что, по его словам, «даже ишака можно научить ходить на задних лапах, но желание  Дильшад  понять своего собеседника, в прямом смысле слова, не та ноша, за что можно взяться». Он поднялся и, не обращая внимания на бессмысленные слова жены, направился в свою комнату.

–     Куда это ты собрался? – спросила Дильшад, сталкиваясь с непризнанием со стороны мужа.

–     Никуда, от твоих протухших разговоров меня клонить ко сну. Ну, я пошел, прошу, не разбуди меня до свадьбы. Надеюсь, что, когда проснусь, увижу его счастливцем. – отозвался Фикрет.

–     А он еще надо мной насмехается! Чтоб не проснуться тебе ото сна навеки! – вслед за ним, с проклятием заговорила Дильшад, - Ну ничего, ты еще раскаешься. Ох, как раскаешься. Тогда и посмотрим, у кого трухлявые разговоры. Ну, ничего, настанет и мой черёд, когда я и тебя с удовольствием подтруню! – сказала она, с замашкой оглядывая дорогие подарки, купленные для дочери уважаемой вельможи.

Накануне весеннего праздника Новруз, жители Ходжалы готовились к празднику, не взирая на военное положение, на тот страх, с которым они просыпались каждое утро, когда слышалось завывание ракет. Жители Карабаха пекли сладости из ореха, миндаля, которые они хранили в подвале  своего дома в течение многих лет. Жители ходили в гости со сладостями к тем соседям, которые не сумели встретить праздник по народному обычаю. В госпитале, где работали Джавад с Мединой накрывали стол в основном тот персонал, который со вчерашнего дня запёк в своём доме пахлаву, шекербуру и многие другие сладости.

–     Хотя бы сегодня, в этот праздник не привозили бы раненных. Пусть бог над нами смилуется, проведем этот праздник без потерь. – сказала одна из медсестёр, раздавая тарелки.

–     Бога ради, не каркай. – ответила другая.

–     Девчонки, а вы слышали новость, сегодня у нас будут гости, наши доблестные солдаты. – отозвалась третья. – Значит, сегодняшний день будет незабываемым. Хотя бы зажжем костёр около больницы и соберемся вокруг него. Поговорим по душам, повеселимся, а то в последнее время, вообще, в Ходжалы никакого веселья не осталось.

–     Девочки, а как вы думаете, придет ли смугляк? – спросила первая.

–     Ну, конечно же, придет. Он не упустить такого шанса быть рядом с Гюлебетин. Придет-то он не один, а со своими боевыми товарищами. Девчонки, а может, и нам повезёт, встретим свою любовь, а? – засмеялись девушки…

Вечером все собрались возле костра, который разожгли во дворе госпиталя. Разогрелась приятная атмосфера. Шутки, песни, пляски, праздничные частушки. Каждый демонстрировал своё умение, свой талант, радуя этим присутствующих. Джавад сидел за костром вместе с Мединой и прислушивался к исполнению тара.

–     Немножко отойди в сторону, а то пережаришься. – предупредил Джавад девушку, когда огненные языки пламени рассыпались искрами по сторонам. Медина отошла на шаг, но затем, пристально взглянув на пылающий костёр, ненароком засмеялась. - Зачем улыбаешься? Вспомнила веселую историю? А ну-ка расскажи, ведь я так давно не слышал весёлых повествований. – сказал Джавад, присев к ней ближе.

–     Нет, Джавад, мне тебя не рассмешить. А  вспомнила я своё детство. Те годы, когда дедушка водил нас вместе с сестрой во двор, чтобы мы вместе с другими детьми прыгнули через костёр. Это мне удавалось без всяких трудностей. Только сестра была настолько неуклюжей, что боялась приблизиться к огню. Я вспомнила те годы, когда отец оставил нас и если бы не дедушка и дядя, который время от времени помогал матери, нам было бы туго. Мама работала в две смены, чтобы нам жилось не хуже других. Она не любила обращаться к дяде из-за всяких пустяков. Уж больно она была гордой. Она работала как вол, лишь бы мы не завидовали своим сверстникам со словами; «Зачем ты не купишь вон то, то платье или обувь, которую носит та девочка?». С отцом мы не встречались. Он не звонил даже в день нашего рождения. Однажды, когда я вышла с матерью погулять, мама неожиданно заявила; «Тот человек, который прошёл мимо, твой отец». Я  не разглядела его, а когда повернулась, чтоб его увидеть, не смогла узнать отца среди толпы, потому что ни разу с ним не встречалась. У нас даже не сохранились его фотографии. Мама сожгла их всех вместе с воспоминаниями о нём. Я  до сих пор не знаю, не могу понять причину их размолвки, но, наверняка, мама ушла от него не без причины….Дедушка очень переживал за неудачную семейную жизнь дочери. Но тот человек, который бросил нас на произвол судьбы, заслуживал лишь презрения, и ничего большего. «Неужели, он считает себя отцом? Неужели, он ни разу о нас не вспоминает? Человек  способен забыть всякое или же заставить себя забыть какие-то неприятные события, лица, чувства, но забыть своего родного дитя, вычеркнуть его из жизни и не тосковать по своим детям - это бесчеловечный поступок, на которой способны лишь настоящие подлецы» - думали мы о папе, и осуждали его как могли. В тот год, когда я закончила школу, сестра училась на третьем курсе химика – технологического факультета. Она устроилась лаборантом, вела семинары, готовилась к защите, когда я решила прибыть в Ходжалы по добровольному назначению. Я  пришла, пришла, чтобы найти себя в своём труде, на своей работе. Пришла, чтобы помочь людям. Пришла, чтобы ты не тосковал в одиночестве. Пришла, чтобы ты нашёл во мне близкого друга и терпеливого собеседника. – сказала она, улыбаясь Джавад.

–     Прости, Медина, ради бога, прости. Если бы я знал….,– извинился Джавад, услышав такую историю. Но если у кого-то возникает возможность узнать кого-то ближе, не вольно возникают вопросы сопровождающийся любопытством. Хочется разузнать человека и с той стороны, которая называется его личной жизнью.– Медина, пожалуйста, не пойми мои слова превратно, но у меня к тебе вопрос.

–     Спрашивай. – сказала Медина.

–     А у тебя никогда не было любимого человека? Ну, я хочу сказать, неужели ты не встретила того, кто бы был близок тебе и душой и сердцем?  - обратился Джавад к Медине. Девушка замолкла. Она не сразу решилась ответить. Слова превратились в ком в её горле, и она расплакалась, теряя самообладание. Джавад не ожидал от неё такую реакцию и потому раскаялся в том, что задал неуместный вопрос, испортив этим настроение обоим, - Прости, прошу тебя, прости. Я не мог даже представить, что мои слова так могут тебя обидеть. Ну, не плачь. Прошу тебя, не плачь.

–     Нет, почему же, мне совсем не трудно тебе ответить. – сказала Медина через некоторое время.

–     Нет, не надо. Прошу тебя, не надо. – умолял Джавад. - Поверь, я не хотел копаться в твоих воспоминаниях, просто я нечаянно….

–     Это не воспоминания, пока что не воспоминания. – тихим голосом ответила Медина. - Это реальность, горькая реальность. Я не знаю, любили ли меня когда-нибудь, но я, как и ты, жертва безответной любви. Я, как и ты, годами выслеживала любимого, но он, увы, как и Айбениз, не увидел и не почувствовал мою любовь. Мне пришлось умалчивать о своих чувствах, поскольку его сердце уже была занято любовью к другой. Я все эти годы пыталась превратиться в опору и каждый раз утешала его, когда тот заговаривал о своих проблемах. Я словно убаюкивала его, как мать оберегает сон своего ребёнка. Я скрыла свои чувства, запрятала их в своём сердце. Но он не услышал стоны моей души. Не услышал.- Медина опустила голову. Она достала носовой платок и вытерла слёзы. После такого признания, началась игра слов. Прозвучали риторические вопросы и ответы.

–     А где он сейчас?

–     Он слишком далёк от меня.

–     Он что, уехал в другую страну?

–     Нет, просто у него нет место жительства, он, как Меджнун, превратился в скитальца.

–     Значит, он и вправду такой бессовестный, что не умеет видеть и ощутить ту боль, которую причиняет тебе?

–     А ты лучше спроси это у него.

–     Медина, не пойму, что это за разговоры? Скажи прямо, кто он? Я что, его знаю?

–     Знаешь, еще как знаешь. – вымолвила Медина, резко вскакивая с места и побежав в здание больницы. Джавад бросился за ней. Он нашёл её в кабинете врачей, стоящей возле окна и любующейся праздничным костром и пением солдат.

–     Ну, зачем ты со мной так поступаешь? – спросил Джавад, войдя в комнату, - Если это было так тяжело для тебя, то не было нужды проговориться. Я же не настаивал в ответе. Вот видишь, и сама расстроилась, и я тоже раскаялся в содеянном.

Джавад обнял её за плечи и повернул к себе со словами:

–        Медина, прошу тебя, не надо ребячиться. Взгляни на меня. Зачем ты  поворачиваешь голову, ты что, и вправду на меня обиделась?  - спросил он, снимая очки с её глаз и поднимая голову с желанием утешить свою подругу. Но в эту минуту он увидел в тех глазах боль, искреннюю любовь и необузданную страсть, с которой женщина взирает на любимого мужчину. «Нет, не может этого быть», - подумал Джавад, пытаясь выбросить из головы ту мысль, которая осенила его неожиданно. - Медина, зачем ты так смотришь на меня таким осуждающим взглядом? Не молчи, ответь, как это понять?  – сказал Джавад, подозревая то, что боялся толковать по - другому.

–        Значит, ты и вправду не видишь и не чувствуешь очевидного? – спросила Медина мрачным голосом. Джавад покачал головой, как будто онемел от волнения. Медина достала из сумки маленькое зеркальце и передала её Джаваду. - Ну, тогда бери и  взгляни в него. – сказала она.

–        Ведь я же здесь ничего не вижу, кроме собственного отражения. – ответил Джавад, переворачивая его тупым взглядом.

–        Посмотри, внимательно посмотри на этого человека. – в ответ сказала Медина. - Смотришь? Ну, вот и хорошо. Ты меня спрашивал о моем любимом, спрашивал, почему он не рядом. Как же прозвучал мой ответ? Он был таков, у него нет место жительства и он, как Меджнун, превратился в страждущую душу. Потому что тот парень, которого ты видишь в зеркале, хотя и был рядом на протяжении долгих лет, но, на деле, он превратился в узника своих воспоминаний, которые унесли его далеко – далеко на остров, куда не прорвется ни одна живая душа. Ты спрашивал меня о том, где он сейчас и уехал ли он в другую страну? А я ответила, что он слишком далёк от меня. Потому что он забылся, превратился в аскета, стал неузнаваемым, потерянным спутником без имени и адреса с того дня, как полюбил свою Айбениз. Ты спросил меня: он и вправду такой бессовестный, что не умеет видеть и почувствовать ту боль, которую мне причиняет? А я ответила, что тебе лучше узнать об этом у него. Вот зеркало, Джавад. Посмотри на этого человека и спроси, разве он и вправду такой бессовестный, что не чувствует мою боль? Ну, спрашивай, коль это тебе так интересно. Ведь ты же его знаешь лучше, чем я, не так ли?  - спросила Медина с болью.

–        Значит, вот почему ты все эти месяцы заботилась обо мне, не отходя от меня ни на шаг?– спросил Джавад, наконец-то найдя в себе силы принять любовь Медины.

–        У тебя же здесь кроме меня никого нет, Джавад. Никого из близких. – ответила Медина словами, которые когда-то произнёс Джавад.

–        Медина, ты ошибаешься, у меня есть совесть. Я не допущу того, чтобы и тебе пришлось сгорать в пламени безответной любви. Я не допущу этого, слышишь, не допущу! У тебя по сравнению со мной всё будет хорошо. У тебя по сравнению со мной сбудутся все желания! Поверь мне, ты будешь счастлива! – сказал Джавад, схватив её тогда, когда она собиралась выйти, не надеясь на что -то хорошее.

–        Джавад, обними меня, Джавад. Обними крепко – крепко и ни за что не отпускай. – шепнула Медина, запрятав своё лицо в его объятиях. В эту минуту Джавад сознал, что потерянное невозможно вернуть и глупо на что - то надеяться, зная, что годы проходят мимо, оставляя на волосах свои белые следы.

–        Я обещаю тебе, Медина, обещаю, что сделаю тебя счастливым.– произнёс парень, жадно целуя её в губы, словно выпивая воды из зеркального ручья, остудив свой жар….

Через неделю, Джавад расписался с Мединой прямо в городе Ходжалы. Они не сыграли пышную свадьбу. Просто накрыли стол, вокруг которого собрались друзья и знакомые.

–     Братишка, а ты не переживай. Вот вернемся, по воле Аллаха, в Баку и там обязательно справим для тебя пышную свадьбу.  – воскликнул Шюджает, пляса под игривую музыку.

–     Ну, куда годится свадьба без пения? А может, Гюлебетин споет для нас какую-нибудь песенку? – сказал кто- то из гостей, когда музыка замолкла.

–     А я не против, для такого парня, как Джавад, ничего не жалко. – ответила Гюлебетин, вставая из - за стола. - Но мне бы сначала хотелось поздравить своего брата. Я надеюсь, что доктор не обидеться на мои слова. Ведь он в последнее время для нас стал самым дорогим и родным человеком. Любимый наш братец, будь счастлив! Береги сестрёнку Медину, как зеницу своего ока, позаботься о ней, как она заботилась о тебе. Будьте счастливы, и чтоб уберег вас Аллах от всякой беды. – произнесла Гюлебетин высокопарную речь. Затем она спела подвижную песенку, которую обычно поют на свадьбах, и заплясала вместе с Шюджаетом в середине двора. После того, как все разошлись по домам, Шюджает сказал проныре.

–     Козочка ты моя, а может, и нам пожениться? Ну что скажешь?

–     Нет, смугляк, в таких делах лучше не торопиться. Будь потерпеливее. – ответила Гюлебетин, уставившись куда – то вдаль.

–     А, по – мне, лучше торопиться. Видишь, все вокруг влюбляются, женятся, и только мы с тобой попусту тратим свое ценное время. Мы что, разве хуже Джавада и Медины? – выразил свое недовольство парень, но девушка, перебив ее, произнесла:

–     Эй, ты с кем это себя сравниваешь? Послушай, ведь и Джавад и Медина горожане, после того, как выполнят свой долг, возвратятся в свой родной город. А ты у нас военный, еще неизвестно, куда тебя занесет потом. Нет, нам лучше подождать до конца этой проклятой войны, чтобы потом в мирной обстановке...Представляешь, какая у нас напыщенная будет свадьба. – погружаясь в приятные думы, сказала Гюлебетин, хотя в этот миг, она все же не отвела глаза от пыльной дороги.

–     Нет уж, благодарствую. Знаю я тебя, не дождешься ты её кончины. – возразил Шюджает, - Не успею моргнуть глазом, как сбежишь с каким - то удальцом. А мне придется остаться у разбитого корыта. Нет, лучше я сам выкраду тебя, чем дам возможность другому. Ну что смеешься, разве не пойдешь со мной в Сумгаит? Еще как пойдешь, побежишь, как миленькая.

Гюлебетин обвела глазами и повелительным тоном обратилась к Шюджаету:

–   Послушай, ты кого это стараешься обмануть? Меня или себя? Ну, тогда открой свои ушки и послушай меня внимательно, еще не появился на этот свет парень, который смог бы убедить меня сбежать. И тебе это не удастся, даже не стоит понапрасну себя утруждать. А если вдруг надумаешь меня украсть с силой, то не посмотрю на то, что родня не примет меня назад, клянусь жизнью, что оставлю тебя с носом. Ты даже оглянуться не успеешь, как от меня след простынет. Я родилась в этих чудных краях и здесь же помру. Будь уверен, я этот рай на земле ни на что не променяю.  Как говориться в Карабахской шикесте^[1];

Где же в Карабахе сад?

Где же белый виноград?

Кто полюбит на чужбине,

У того нет в сердце лад.

Ай, аман – аман,

Уй, аман – аман.

Сторож больницы стоял в стороне и слушал пение проныры. Он не сумел сдержаться и воскликнул, когда та остановилась.

–   Слушай, а как она поет, а, как поет, от ее пения в жилах кровь застывает. Живи сто лет, доченька. Молодец! – отозвался старик. Гюлебетин покраснела, сорвалась с места и  в миг зашла в здание госпиталя. - Ушла. – сказал сторож, раскаявшись. – Наверное, обиделась на старика.

–   Да ты не обращай на нее внимания, дедуля. – ответил Шюджает. -Ведь она не из тех, которые так быстро обижаются на людей. Она, скорее всего, замучает другого, чем даст себя в обиду.

–   Вижу, что ты и впрямь хорошо знаешь эту девушку. – довольно расхохотался старик.

–   Ты прав, дедуля. Во всем Карабахе не отыщешь такую красавицу, как она. Клянусь Аллахом, что не отыщешь. -  вымолвил Шюджает, выбросив окурок на землю. Он покинул госпиталь, приветливо простившись со сторожем – аксакалом, который, прикурив табака, после ухода Шюджаета спел вполголоса «Карабахский шикесте», вспоминая свою молодость.

Где же в Карабахе сад?

Где же белый виноград?

Кто полюбит на чужбине,

У того нет в сердце лад.

Ай, аман – аман,

Уй, аман – аман.

Через неделю после разговора с Зарнигяр, когда Вахид упомянул о женитьбе, он решил жениться на подруге своей снохи, на Сахибе, скрывая от дочери такую новость. Айбениз предположила, что к ним пожаловала гостья, когда столкнулась с незнакомой женщиной в коридоре. Она приветливо приняла её. Но, а когда Сахиба обратилась к Вахиду со словами.

–     Ну что же, поздравляю! Счастье тебе и благополучия! – сказала она, хлопнув дверью.

–     Вахид, что это с ней?– удивилась Сахиба  неожиданному повороту событий. – не пойму, сначала она со мной так любезно поздоровалась, а затем, так неожиданно поменяла свой тон.

–     А она всегда была такой ветреной. – ответил Вахид. - У неё каждую минуту меняется настроение. Так что…

–     Нет, я, безусловно, ее понимаю. – улыбнулась Сахиба. - Очевидно, не ожидала она такого поворота событий. Но я не жалуюсь, ведь я же была осведомлена о том, что у тебя взрослая дочь и мне придется немножко потрудиться, чтобы завоевать ее расположение. Девушкам в таком возрасте нелегко угодить. Но ты не тревожься, я сделаю все, чтобы как можно быстро заслужить её доверие. Ведь женщины сначала хотя и бранятся, но потом приходят к общему согласию. После того, как она еще ближе узнает меня, она обязательно меня полюбит и не будет нас упрекать.

–     Ты лучше не воспринимай всё это так близко к сердцу, все равно ей здесь долго не задерживаться. Она обручена. И посему, убедившись в том, что я больше не нуждаюсь в ней, они поторопиться со свадьбой. 

Слова Вахида вселило в душу новой хозяйки умиротворение. Значит, для неё не оставалось никаких препятствий.

–     А ты разве не собираешься показать мне квартиру? – спросила она, схватив руку Вахида и потащив его за собой. Они прошли по комнатам, а когда зашли в спальню, где спал Вахид, Сахиба вымолвила; - Значит, вот ты где дожил до седин со своей женой.

–     Верно подчеркнула. – ответил Вахид, присев на кровать. - Я и вправду дожил с нею до седин. Даже сегодня, когда ложусь на эту кровать, я ощущаю ее дыхание и звенит в моих ушах ее бархатный голос. Когда мне холодно, думается, что сейчас подойдет ко мне Рена и, приглаживая мою голову рукой, заботливо укроет моё плечо одеялом. Когда у меня першить в горле, то думаю, что сейчас подойдет ко мне Рена и напоит меня водой. Странно, но даже после ее смерти я чувствую здесь ее присутствие, а сегодня мне придется разделить это супружеское ложе с тобой. Не знаю, правильно ли это? – произнёс Вахид, приглаживая подушку Рены, - А может, нам переселиться в комнату Айбениз? – спросил он внезапно.

–     Да нет же, нет. – возразила Сахиба. – Я довольна своим положением. Здесь очень светло и уютно. А окно открывается прямо на море. Не стоит менять комнату, ты лучше попытайся изменить свое отношение к жизни, только так тебе удастся найти покой. Ну, я же тебе не чужая. Я - твоя супруга. Тебе лучше принять эту истину. А я тебе в этом помогу. И не надо тужить о жене, ведь ныне эта жизнь целиком принадлежит нам, только нам, и никому другому. – сказала она, страстно прильнув в губы мужа. Вахид почувствовал себя мужчиной, испытав вкус женщины во рту. Он понял, что судьба  повернулась к нему удачной стороной, придав ему силы для того, чтобы он сумел устроиться…

Айбениз отправилась прямо на могилу матери. Она долго сидела на кладбище и плакала, кипя от злости к отцу. Она умоляла мать вернуться, бредила наяву, обращалась в небытие, после чего устала и заснула прямо над могилой Рены. Во сне мать обняла спящую дочь и отошла в сторону, когда та проснулась посередине кладбища. Айбениз тоже захотела её обнять, но та не позволила ей подойти к ней близко. «Не надо, – сказала она, – не подходи. Стой там, где стоишь. Мне приятно оглядывать тебя со стороны. Как хорошо, что навестила меня, милая. Я понимаю, тебе тоже трудно. Очевидно, Вахид достаёт тебя своими упрёками. Наверное, ты тоскуешь по мне. А то не явилась бы на кладбище в темноте».

«Мама, мама, зачем ты ушла, бросив меня на произвол судьбы? Зачем ты не забрала меня с собой? Пожалуйста, забери меня, забери, мне всё так надоело. Я  не хочу ходить по той земле, где папа радуется своему счастью с чужой женщиной. С той, которая возомнила себя хозяйкой твоего дома». - плакала Айбениз, жалуясь на отца. Рена сердито посмотрела на дочь: «Смерть настигает смертных по воле Аллаха, – сказала она. – Ты можешь потерять веру в людей, но усомниться в божьей милости, ты не имеешь права. Зачем ты отказываешься от жизни? Зачем не ценишь её, она же подарена тебе Всевышним неспроста. Не забывай, пожалуйста, что у тебя есть дом, хоть и капризный, но любящий отец. Ты не должна оставить свой дом только по той причине, что папа решил устроить свою жизнь с другой. Ты обязана вернуться, и поверить в искреннее отношение той женщины к твоему отцу. А затем, ты должна уверить меня в этом. В противном случае, не видать мне на том свете покоя. Вернись, вернись». – говорила Рена, чей голос звучал даже тогда, когда она сама стала невидимой. Айбениз проснулась. Взглянула на надгробную фотографию своей матери. И ей стало страшно. «Я  ухожу, мама, ухожу. Ты только не переживай за меня. Но я вернусь, я снова тебя навещу, обязательно» – сказала она, спускаясь по лестнице на дорогу…

Сахиба сразу же взялась за домашние дела, чтобы продемонстрировать мужу своё умение. Она приготовила еду, занялась уборкой, а когда успела выйти на балкон, чтобы встряхнуть ковёр, Сарвиназ, болтающая с соседкой через балкон своего дома, удивилась появлению незнакомки в доме Вахида.

–     Послушай, Солмаз, а кто эта за женщина? – спросила она нагнувшись.

–     А откуда мне знать, я тоже, как и ты, впервые ее вижу. – ответила Солмаз.

–     А может, Вахид продал дом? – поинтересовалась Сарвиназ, как Солмаз сразу же спохватилась.

–     Не думаю. Если бы продал, мы бы об этом сразу же узнали. Он же не человек – невидимка, чтобы улизнуть от нашего внимания.  Нет, здесь точно что-то не так.

–     Послушай, а может, он……..женился? – вдруг высказала свои подозрения Сарвиназ, после чего, Солмаз в недоумении произнесла: 

–     Да ты что. Ведь они же еще не справили годовщину Рены? Как он может так, с бухты-барахты, взять и жениться на другой? Ведь в нашем подъезде не нашлось бы ни одного человека, кто бы не завидовал их семейной жизни. Даже мой самый близкий сосед Гадир, когда бранился со своей женой, ставил для нее в пример именно эту семейку. – пожаловалась Солмаз.

–     Даа, нынче такая эпоха, что даже старики сдурели. То женятся на молоденьких, то, не дожидаясь годовщины своих умерших жён, быстро находят утешение в объятиях другой. По правде говоря, его поведение меня совсем не удивляет. Тот, кто не смог дать своей дочери подобающего воспитания, навряд ли может быть хорошим мужиком. А я то все время думала, в кого она такая уродилась? Какие же они оба бесстыжие люди, одна дала горе своей матери, а другой предал ее память. О, Аллах, куда катиться мир? – сетовала Сарвиназ, как подруга в ту же минуту ее поддержала.

–     Даа, ты верно заметила, но знаешь ли, я сгорая от любопытство. Лучше разъясним для себя, кто она такая, а то, клянусь Аллахом, что не смогу я сомкнуть глаз от любопытства.

–     Да как ты собираешься спросить ее, ведь она же не услышит нас? А если будем кричать во весь голос, то подумает, что мы какие – то невежи. – возразила соседка. - А может, нам выйти в подъезд? Возможно, нам улыбнется удача, мы наткнемся на нее, вот тогда и допросим ее как надо.

–     Великолепная мысль. Давай, давай, выйдем в подъезд. Но ее надо допрашивать с такой осторожностью, чтобы она не почуяла нашу чрезмерную прилежность. А вдруг она возьмёт и нагрубит нам? Ну тогда ей точно несдобровать. Ты же знаешь, когда я злюсь, то лучше не показаться на мои глаза. – пригрозилась Солмаз.

–     Не волнуйся, я так ловко ее допрошу, что она сама без колебания откроет нам все карты. – уверила соседку Сарвиназ, предложив ей не запаздывать. Соседки сразу же покинули свою квартиру и спустились на третий этаж в надежде поболтать с новой соседкой. Сахиба в этот момент подметала подъезд с желанием похвастаться своим трудолюбием. 

–     Слышь, похоже, это она. Лучше поторопиться, а то не успеем поговорить. – сказала Сарвиназ, толкая Солмаз.

–     Добрый день, ханум. – вымолвила Сарвиназ, приветствуя новую соседку.

–     День добрый. – ответила Сахиба.

–     Извините, пожалуйста, мы недавно увидели вас на балконе. Вот, хотели спросить, а вы недавно переехали? Вы только не обижайтесь на нас, мы допрашиваем вас не от любопытства, а ради того, чтобы поближе познакомиться. Как знать, а может, вам когда-нибудь понадобится наша помощь. Ведь близкий сосед ближе даже самого дальнего родственника. – отметила Сарвиназ.

–     Что правда, то правда. Если честно, то я и вправду переехала сюда недавно, видите ли… я новая хозяйка этого дома. – ответила Сахиба с гордостью.

–     То есть, ты новая жена Вахида?! – не скрыла свое удивление Солмаз.

–     Угадали, Вахид мой законный супруг. – с гордостью подтвердила Сахиба.

–     Правда?- с намеком подмигнула Солмаз своей напарнице, - Ну вот и славно. Что вам сказать, будьте счастливы. А то, в последнее время, Вахид уж больно запустился, хотя бы теперь найдет успокоение.

В это время послышался голос Вахида.

–   Ну, хорошо, девочки, как видите мне уже пора. – сказала Сахиба, - Рада была знакомству. Когда будет время, заходите, поболтаем по душам. Если на это будет воля Всевышнего, познакомимся поближе, между нами сложиться доверительные отношения и возможно, через некоторое время, мы с вами превратимся в завидных соседей.

–   И ты, если вдруг в чём-нибудь будешь нуждаться или вдруг захочется с кем-то поделиться своими проблемами, то сразу же обращайся. Я живу на четвертом, а она на пятом. Я - Солмаз, а она - Сарвиназ. Мы всегда в твоем распоряжении. – ответила соседка.

–   Для меня искренность и дружелюбность между соседями превыше всех услуг. Ну что же, я пойду, а то муженек рассердится. – улыбнулась Сахиба, собираясь зайти в дом.

–   Не смеем тебя задерживать. – сказала Солмаз. - Ну что делать, мужчины все такие, не дают нам поболтать, они, как маленькие дети, всегда требуют к себе внимание.

После ухода Сахибы, разговор продолжился между сплетницами прямо в подъезде.

–     Вот видишь, я же говорила, что здесь что – то не то. – шепнула Сарвиназ. – Но, между нами говоря, она мне с первого взгляда понравилась. Совсем не такая, как Рена. Сама  противоположность. А помнишь ли, какая она была неразговорчивой?

–     Да, конечно же, помню…С этой Вахиду повезло больше, купил мужик бекмес, а он мёдом оказался[1]. Если она будет умной и возьмет всю инициативу в свои руки, то для нее не составить труда справиться с этой нахалкой. И в этой семье, наконец - то восторжествует закон и порядок. – уверенно вымолвила Солмаз.

–     А у них именно этого и не достает. – подтвердила Сарвиназ слова подруги, после чего побежала наверх по лестнице. Айбениз заперлась в своей комнате и не явилась на ужин. Вахид чувствовал себя неловко перед женой.

–     Прости, ради бога, прости. Как видишь, она оказывается меня понимать, но я потребую у нее уважения. – вымолвил Вахид.

–     Ну, не стоит все так осложнять. Ты лучше скажи ей спасибо, что вообще не устроила скандал. – ответила Сахиба.

–     Ты не женщина, а ангел, снизошедший с небес. Боюсь, как бы она, воспользовавшись твоей добротой, не начала ослушиваться и игнорировать тебя. Но ты должна знать, я не дам тебя в обиду. И если вдруг она отнесется к тебе с непочтением, то не скрывай правду. Я сам лично надеру ей уши и позабочусь о том, чтобы она попросила у тебя прощение. – с уверенностью произнес Вахид. Айбениз слышала каждое слово отца и заплакала горькими слезами. Ей было трудно смириться с этой ситуацией.

–     Я заботилась о тебе, заботилась, как могла. Но я ни разу не услышала из твоих уст ласкового слова, в котором я так нуждалась. Я заботилась о тебе даже тогда, когда умирала от усталости и теряла последние силы. Но ты даже не захотел порадовать меня тёплым взглядом. И тебе не совестно говорить столько хорошего и ласкового той, которую ты знаешь всего-то один день? Как ты мог предать память моей матери? Разве твой поступок не кажется тебе мерзким и гнусным? Не кажется? Я боюсь, боюсь, что настанет тот день, когда ты и этого скажешь: «Айбениз - чистая случайность в моей жизни». Но если в тебе осталось хоть чуточку совести, то ты пожалеешь меня и не позволишь себе подобной несправедливости. Ты сострадаешь своему ребёнка. Если в тебе осталось хоть чуточку здравого смысла, то ты не позволишь, чтобы кто-то глумился над твоей дочерью. Ты же в глубине души знаешь, что такие, как она загорают искрой, после чего потухнут, оставив после себя обгорелое полено. Лишь я не случайна в твоей судьбе. Лишь я. - высказывалась она в глубине сердца, словно возложив надежду на то, что отец услышит и поймёт её, от которой он отвык совсем недавно. Она  еле – еле дошла до постели. Говорят, дети сиротеют не от отца, а от матери. Айбениз так же не была готова к неожиданным испытаниям жизни и потому она каждый раз чувствовала себя мишенью зловещей судьбы. Она горько плакала под одеялом, которое перед смертью Рена стегала для своей несчастной дочери…

Сегодня Дильшад готовилась к встрече, собирая хончу из купленных для Гюли подарков. Как только она спустилась в гостиную в прекрасном наряде, Саида побежала открыть дверь. Пришла Гамер поздравить свою соседку.

–     Гамаджан, как же ты кстати. Вот-вот придут мои золовки, и мы с ними отправимся прямо в дом Камрана Амираслановича,  – радостно заговорила Дильшад.

–     Ну, просто великолепно. Вот, я тоже не смогла упустить такую возможность тебя поздравить и пожелать вам удачи. Ну что же, пусть будут счастливы наши молодые, пусть в этом доме воцарится мир и радость. – сказала Гамер, обнимая свою подругу.

–     Спасибо, Гамочка, спасибо, милая. Ах, какая же ты и впрямь деликатная. А как же, ты же из благородной семьи. По воле Аллаха, пусть настанет тот день, когда и твой Афсанчик станет женихом. А для тебя всегда открыты не только двери моего дома, но и двери моего сердца. Можешь быть уверенна, ты станешь самой желанной гостьей этого праздника. – благосклонно высказалась Дильшад, после чего пожаловали сёстры Фикрета.

–     Вот и пришли твои золовки. – сказала Гамер.

–     Гамочка, познакомься. – представила Дильшад ханум своих золовок соседке, - Это тётушки моего Тярлана. Это - Насиба ханум, это - Наиба ханум, а это младшая сестра Фикрет бека - Салима ханум. А это Гама, - сказала она Насибе, - она для меня и соседка, и  задушевная подруга. Ну, прямо, два в одном. Гамочка, ну куда это ты собралась? Посидела бы, поболтали бы по душам. – заметив как поднялась соседка, не захотела отпускать соседку Дильшад, при этом демонстрируя их доброжелательное отношение своим золовкам.

–     Извини, Делечка, но мне уже пора. – вежливо заявила Гамер, простившись с Дильшадом. - Когда будет время, обязательно зайду. Даст бог, увидимся.

После ухода Гомер, Дильшад не торопилась собраться.

–     Ну, почему стоите на пороге? Заходите, заходите. Для начала, выпьем чаю, а затем двинемся в путь. Вот, сейчас прикажу Саиде, чтобы она позвала шофера,– сказала она и Саида пулей побежала в кухню передать поручение хозяйки Ширзаду, то есть, Гаджи. Когда она зашла, Самира пила чай с вареньем, выплёвывая косточки на ладонь. Гаджи с тоской смотрел на неё. Самира не общалась с Гаджи с той поры, как ей стало ясно о том, что он скрыл от неё факт своей женитьбы. Саида накричав:

–     Ханум приказала готовить машину. Иди и займись ею. - отвлекла Гаджи от приятных воспоминаний.

–     Ах, как же чешутся руки засунуть эту машину вместе с ее колесами прямо ей в глаза. –в ответ неистово заявил Гаджи, - Хотя бы тогда отвыкла бы ездить в машине, хотя бы один раз, один раз за всю свою беспечную жизнь вынуждена была бы пуститься в метро, и ощутила бы она на собственной шкуре, в каком нужде приходиться жить маленьким людям благодаря этим вот разжиревшим толстосумам. Как знать, может, тогда и зародилось бы в ее душе жалость ко мне, бедняге. А то за весь день прожужжала все уши: «Отвези меня туда, отвези меня сюда». Я что, разве обязан терпеть ее прихоти? Ведь она же платит мне не какую-то кучу денег, а мизерную зарплату. Ай балам, да и можно ли столько мыть машину, это же не человек, а кусок железа, ведь заржавеет же она, в конце - концов. Заржавеет? А знаете, это и вправду отличная мысль. Буду мыть её два раза в день до тех пор, пока она не превратится в кучу железа. Может, тогда и не придется мне садиться за эту чертовую баранку и Фикрет бек поручить мне другую работу.

Не взирая на жалобу, он все-таки занялся делом, подпевая грустную песню о любви. А Саида взирая на него из окна, улыбнулась.

–     Да ты посмотри на него, Самира. – сказала она, позвав Самиру, - Видишь, как убивается? Ну что же, поздравляю, наконец - то нашёлся тот человек, который день и ночь только по тебе и убивается.

В ответ чего, Самира, лишь пожав плечами, отошла от окна. Гаджи отдыхал во дворе, ожидая хозяев. Как только Дильшад с золовками вышла из дому с хончой в руках, Гаджи побежал к машине, словно услышал боевую тревогу. На заднем окне машины разместили подарки. После того, как все уселись, Гаджи завёл машину, и та понеслась с силой ветра. Дильшад явилась к Камрану Амираслановичу без всякого приглашения. Дверь открылась и гостей пригласили в дом. Позвали хозяйку, Эльмиру ханум.  По лицемерию и чванству, она вовсе не уступала ей по той простой причине, что материальное положение Эльмиры было гораздо выше, чем у Дильшад. Она встретилась с Дильшад ради вежливости и пригласила её в свой дом.

–   Проходите, пожалуйста. Присядьте. – сказала Эльмира, высокомерно обращаясь к гостям. - Дильшад ханум, - начала она, - я с вами знакома только понаслышке. То есть, мой муж, Камран Амиросланович, немножечко рассказывал мне о вас и о вашей семье. Но я не ожидала, что вы когда-то удостоите нас вашим визитом. А можно мне узнать причину вашего визита?

–   Говоря по правде, я тоже наслышалась о вас столько хорошего, что вот, решила зайти и поговорить с вами об одном важном деле. Вы знаете, я тоже очень высокого мнения о вас и в частности о вашей дочери. Если сказать честно, то причина нашего визита заключается….ну, короче, мы пришли засватать вашу дочь для моего Тярлана. – договорила Дильшад.

–   Ах, вот оно что. Но если мне не изменяет память, ходила же молва о том, что ваш сын недавно обручился с какой-то голодранкой? Разве не так? – с любопытством спросила Эльмира.

–   Даа, дурная весть со скоростью ветра доходит до нужного адреса….. – поворчала Дильшад, после чего призналась: - Что мне вам сказать? Это сущая правда, он однажды допустил такую ошибку, но сразу же её исправил. Вы же понимаете, как говориться, молодость. Ведь в юном возрасте мужики то и дело позволяют себе лишнего, но не проходит и полгода, как они одумываются.

–   Значит, они уже расстались? – задумалась Эльмира, - И он не собирается к ней возвращаться? Но Дильшад ханум, вы же сами понимаете, нынче трудно положится на молодых. Они то ссорятся, то мирятся.

–   Нет, Эльмира ханум, нет, будьте спокойны. – уверила её Дильшад, - Он ни за что на свете к ней не вернется, это уж точно! Эльмира ханум, не будем вспоминать о неприятном, лучше поговорим о вашей прелестной дочурке. Ну, а сейчас скажите, как вам наше предложение? Нет, вы только не думайте, что я тороплю события, но нам лучше уяснить ваше мнение по этому поводу.

Эльмира встала, прошлась по комнате и вдруг увидела подарки, расставленные в углу комнаты.

–     А что все это значит? Ведь мы же еще не договаривались, а вы уже с гостинцами?– удивилась Эльмира неожиданному поступку гостьи. Она не любила, когда кто-то самовольничал перед нею.

–     Эмма ханум, дело в том, что мы подумали… - с опаской принялась объяснить причину своего поведения Дильшад, -  ради, как говориться, нашего спокойствия хотя бы подарить до помолвки нашей невестке…простите, вашей дочурке колечко. А то, что в хонче, это, просто-напросто, маленькая покупка в честь вашей дочери.  Пожалуйста, примите ее как знак почтения. А если придем к единому согласию, то подарим ей больше красивых и ценных вещей. – наконец – то едва закончила она свою беседу, как Эльмира, смерив взглядом гостью, произнесла:

–     Ну что мне вам ответить? Отказывать-то вам неприлично, но в то же время трудно дать вам положительный ответ. Очевидно, вам известно, что у Гюли много поклонников, вот поэтому и трудно выбрать подходящего парня.

–     Эмма ханум, я вам обещаю, вам не придется жалеть о том, что решили породниться с нами. – пообещала Дильшад, пытаясь добиться ее расположения. –И потом, ведь мы же не из тех свёкров, которые мучают свою невестку. Это могут подтвердить и мои золовки. А то, что касается Тярлана, то в такое тяжелое время такого парня, как Тярлан найти почти что невозможно. Он, у меня очень образованный и культурный. Он, как говориться, самое дорогостоящее украшение моего очага. А состояние, которое Фикрет оставит ему, не меньше состояния самого шах Аббаса. Как видите, всё перед глазами. Эмма ханум, я не намерена вам навязывать свою волю, но вы лучше взвести мои слова, а потом известите нас о вашем решении. Но, если вы позволите, мне хотелось бы для начала, познакомиться с вашей дочерью. И заодно, подарила бы ей лично подарки, купленные на ее имя. 

Эльмира послала за дочерью. В комнату зашла девушка двадцати двух лет слишком «благовоспитанная», со странными манерами. Она надела на себя обтягивающую и короткую юбку и кофту, как будто рисовалась своим телом перед посторонними. Девушка жевала жвачку. А когда она, наконец - то присела на диван, перекрестив ноги, то обратилась к матери грубым тоном.

–     Мамаша, зачем позвала?

–     Гюлечка, вот эти ханумы пришли тебя засватать. – не мешкая, заявила мать, после чего Гюля, равнодушно взирая на Дильшад, произнесла:

–     Правда? Весьма любопытно, парень-то знаком со мной лично или как?

–     Сказать по правде, Тярлан видел тебя один раз на свадьбе. С тех пор, у него и пропал сон. Он день и ночь только о тебе и думает. Вот поэтому-то….- не успела Дильшад закончить фразу, как Гюля, перебив ее, поинтересовалась:

–     Тярлан? Не тот ли Тярлан, сын судьи? Такой худой, высокий, с длинными кудрявыми волосами?

–     Да, доченька, тот самый. - гостья сразу же подтвердила ее догадки.

–     Доченька, ну скажи, что ты думаешь об этом предложении? Ты согласна выйти за него? – в свою очередь спросила Эльмира, разузнав о том, что дочь знакома с парнем. 

–     Вообще – то, неплохой парень. Даже статный. Но, мамаша, ты же сама понимаешь, я не могу, пока еще не могу сказать конкретного слова сватам.  Я всего-то видела его пару раз. Я же должна с ним встретиться, посидеть где-нибудь, поболтать. А там уже будет видно, – ответила Гюля.