–   Эй, кому это собиралась ставить рога твоя дочь?! – сразу же заорала женщина с другой стороны проводки, когда Рена успела поднять трубку. - Что, надумали вешать лапшу на уши моему ребенку? Видимо, не рассчитывали вы на то, что сорвется ее гнусный план. Я тебя предупреждаю, если вдруг пожалуетесь на моего Тярлана, не обращу внимание на то, что когда – то она была невестой моего сыночка, осрамлю вас перед всеми. Чертовые нахалки!

–   Кто это вешает лапшу на уши, а?!– ответила Рена, в тот же миг определив личность грубой женщины. - Когда твой сыночек, воспользовавшись наивностью моей дочери, обманул ее и вдобавок избил ее до полусмерти, тогда это было не зверством, а вот когда мы требуем справедливости, то это надувательство? Твой сын обязательно ответить перед законом, даже и не сомневайся!

–   Кто кого обманул? – усмехнулась Дильшад. –И ты полагаешь, что все поверят в эту басню? Бедняжка, ты даже не представляешь, какая зараза твоя дочь. Ведь она же неоднократно изменяла моему сыну с другими мужиками. А разве наивные девушки ни с того, ни с сего набивают брюхо от другого парня? А твой муж, какой же он отец, если его же дочь на глазах у всех гуляет с кем попало? Что, хотите навязать свою гулящую дочурку моему сыночку? Пока я жива, этому не бывать! Если отцом ребенка и взаправду был мой сын, тогда зачем же она ни разу не заговорила с ним об этом? Почему до сих пор молчала, чего ждала?! А может, думала, что он сам догадается? Знаешь что, будьте вы прокляты! Мало того, что испортили жизнь моему ребенка, а сейчас хотите приколоть его к стене? Скажи своей дочери, чтобы она даже близко к нему не подходила! А то сильно пожалеет!

–   Аллах вам судья. – ответила Рена, трепетным голосом. – Да откуда же в вашем сердце быть место Аллаху? Вы же так беспричинно оклеветали и запятнали имя моей девочки. Нет, честные люди никогда бы не позволили себе такого. Твой сын, мерзавец, причинил столько горя моему ребенку, а теперь намерен опозорить ее перед всеми? Разве мало того, что он сделал? Я тоже мать, я живу ради счастья своего дитя. И я, как мать, всем сердцем желаю тебе, чтоб стерлась улыбка с твоего лица, чтоб исчезла радость в твоем доме. Чтоб терзали тебя муки совести, – она уронила трубку, не высказывавшись сполна. В этот момент раздался звонок и Рена, прислоняясь к стене, дошла до двери, повернула затвор и упала на пол. Ирада, которая не успела зайти, когда Рена свалилась перед её глазами, сильно испугалась, пытаясь привести её в чувство. «Ай Аллах. Что это с ней? Рена, дорогая, что это с тобой?» – кричала она, шлёпая её по щекам. «Я прошу тебя, открой глаза и посмотри на меня. Это же я, Ирада. Я здесь, я рядом». «О Аллах, что ж мне делать? – напоследок подумала она, - Кого позвать на помощь? Будет лучше, если позову скорую. Но где же этот чертовый телефон?»… Через пятнадцать минут заехала машина скорой помощи. Рену уложили в постель, сделали инъекцию, после чего она постепенно пришла в себя.

–   Ну и напугала же ты меня до смерти. Не успела моргнуть глазом, как тут же ты во весь рост растянулась передо мною. Я ни разу не видела тебя в таком состоянии. – сказала Ирада, когда та открыла глаза.

–   Ирада, прошу. – попросила Рена. – Приподними, пожалуйста, подушку. Что-то шею не могу повернуть.

–   Сейчас, дорогая, сейчас. – ответила та, помогая своей подруге.

–   В последнюю неделю мне что-то очень нездоровиться. – пожаловалась Рена. - Но я всеми силами стараюсь скрыть это от Вахида. Ради Всевышнего, и ты тоже в присутствие мужа не напоминай о сегодняшнем инциденте.

–   Да ты что, подобает ли скрыть болезнь? – возразила Ирада. - Если Аллах дал горе, то от него лекарства имеются. Нам лучше ему все рассказать.

–   Нет, Вахид не обязан об этом узнать. Только зря его потревожим. Вот видишь, мои лекарства всегда у меня под рукой. Да и это все от нервов. Ирада, у меня к тебе одна просьба. Прошу, выслушай меня и попытайся не уронить мое слово. – начала Рена. 

–   Да слушаю я тебя, слушаю. – отозвалась Ирада на просьбу соседки.

–   Ирадочка,- после недолгой паузы вымолвила Рена, - ты же сама знаешь, как жизнь иногда играет с нами злую шутку. Ирада, милая, вдруг со мной что – то случится, я хочу, чтобы ты обещала мне, что не оставишь мою доченьку одну среди злых людей. Есть у нас такая поговорка; «Близкий сосед дороже даже самого дальнего родственника^[1]». Это и вправду так. Я всегда любила и уважала тебя, как свою близкую подругу. Но дело в том, что у меня нет таких родственников, которым бы я могла доверить своего ребенка. Ты же знаешь, у моего зятя не очень – то хороший характер. Уж больно он мучает мою сестру. Она даже днями не может выйти из дому. В таком случае, у меня надежда только на тебя. Ты с годами доказала нам свою верность. Ты же всегда откликалась на...Ирада, если со мной что – нибудь случиться, то Айбениз понадобится помощь и опора близких. А она очень тебя любит и ценить. Боюсь, как бы она не пропала без меня.

–   Рена, прошу тебя, не говори о таких мрачных вещах. – не смогла сдержаться и обняла беспокойную мать Ирада; - Ну что, сердце болит? В такое же время у всех щемить сердца. Но, все же, будь уверена, я помогу ей всем, чем смогу. Аллах не дал мне ребенка, но Айбениз я люблю, как свою дочь. Ты можешь полностью на меня полагаться.  – сказала она.

Самое главное, следите за ее питанием. Она должна побольше есть калорийные блюда и пить больше натурального сока. Следите за тем, чтобы она не поднимала тяжесть. – посетовала врач, когда Рена забрала дочь из больницы. Она прошла в кухню, кладя сумки в сторону, когда они зашли в квартиру. Айбениз сразу же прилегла на кровать, чувствуя сильную утомленность.  Она не затихала с того дня, как опозорилась перед матерью. Она все время плакала, испытывая чувство вины, с которым никак не могла бороться. После возвращения Айбениз из больницы, что Рена сумела скрыть от мужа, погода в доме изменилась в худшую сторону. Хотя и Вахид не замечал этого, но когда отца не было в доме, они обе, и мать и дочь, напоминали призраков, двигающихся по квартире. Рена с каждым днём чувствовала, что болезнь её прогрессирует, забирая у неё последние силы. Айбениз начинала болеть душой за состояние матери и не оставляла её одну, засыпая с ней в одной комнате. В одну такую ночь, когда Айбениз заснула, обнимая мать, заснула, превращаясь в пленницу сказочного сна, заснула, достигая вершин на седле ветреного коня грёз,  заснула, найдя своё счастье с принцем на белом коне, о котором с детства мечтают все девочки, Рена взглянула на неё с глубокой болью. Минуту назад она рассказывала матери сказку о своей будущей жизни, напоминающей больше всего какую - то утопию блуждающей в пространстве, куда не может проникнуть луч реальной жизни. Она болтала трепетным голосом, утирая слёзы на глазах; «Мама, мамочка, мама, – говорила она, – прости меня. Я знаю, что не сумела быть тебе достойной дочерью. Прости меня, беспутную. Не плачь. Не надо мучить себя ради неблагодарной дочери. Я  этого не стою. Да и не надо думать о плохом. Не надо верить всему, что говорят. Это ещё не конец света. Сейчас самое главное, завершить учёбу. Устроиться на работу, а там будет видно. Может, в один прекрасный день встречу я того человека, с открытой душой готового принять меня такой, какая я есть на самом деле. Тебе не стоит переживать из – за моей личной жизни. Ведь жизнь полна сюрпризов, не так ли? Как знать, вдруг и мои дороги пересекутся с хорошими людьми. Даст бог, не успеешь оглянуться, как у тебя появятся внуки, и мы все вместе заживём счастливой жизнью». Она говорила долго, пытаясь убедить мать. Но Рена лежала словно мёртвая, не отреагировав на слова дочери ни улыбкой, ни моргая глазами в ответ, не произнеся ни единого слова.

________________________

[1] Азербайджанская народная пословица. Перевод принадлежит соавтору книги Фидан Визир Кеани.

В день похорон и поминок Рены, в доме собрались близкие и дальние родственники, которые стали живыми свидетелями того, как Айбениз впала в забвение и ходила по коридору, не затихая ни на минуту. А Вахид, глава семьи, превратился в комок, приседая за роялю, который закрыли белой простыней и, держа на ладони золотую цепочку своей жены, которую он подарил ей в день свадьбы. Его глаза напоминали глаза аскета, которые засохли от беспрерывного рыдания и превратились в пустыню, с которой капала одна маленькая слезинка и та для Рены, которую он сохранил для последнего мига, для того дня, когда простится с нею на долгое время. Он ходил по комнате, впадая в забвение, подходил к окну, словно ожидал кого-то. Но после, когда не находил того, которого искал, он сильно бил по коленям и снова возвращался к тому месту, где сидел весь день. Такая панорама не могла оставить посторонних безразличными к судьбе этого несчастного человека. Наконец, к нему подошел Халид, который сильно горевал за родного брата. Он упрашивал его часами, чтобы тот взял себя в руки, чтобы тот очнулся от вечной спячки, чтобы тот не разрешил горю отнять у него здравый смысл. Но Вахид не был в том состоянии, чтобы выслушать его с ясной головой.

–     Вахид, ты совсем измучился. Возьми себя в руки, в конце – концов. Смерть – это воля Всевышнего. И не нам этому противиться. – говорил Халид, обнимая его.

–     Что вы от меня хотите? Оставьте меня в покое! Не трогайте меня! – кричал Вахид в ответ мольбам брата. А через секунду впадал снова в депрессию, забывая про то, что происходит наяву, словно он спал и не желал очнуться. - А кто тебе сказал, что у нас траур? Ты не знаешь, что здесь делают эти люди? Зачем они здесь собрались? Но я же никого не звал. Кто умерла? Рена? Да ты что, это все вранье! У нее все в порядке. Она вот-вот придет из школы. Посмотри, уже шесть часов вечера. Очевидно, опять пришлось ей задерживаться на уроках. Вот увидишь, она придет. Обязательно придет. Она должна прийти. Она не может так расстаться со мной. Она не может обойтись со мной так несправедливо. Не может! – рыдал Вахид через некоторое время, придя в себя. Айбениз мучилась, замечая душевные муки отца. Она заперлась в своей комнате и забилась к краю стены, сидя на полу. Она схватила голову руками и пыталась не внять вопли отца, которого и родной брат не умел успокаивать. Айбениз искала виноватых в его личном горе. Она подсознательно старалась искать ответа на вопрос; «Кто же, кто же виноват в том, что мы столкнулись с таким горем? Кто же довёл нашу семью, мою мать до такого состояния, что она скончалась в рассвете сил? Кто, кто?»  думала она и через минуту сама же нашла ответ. Там, в глубине сердца, слышался тот самый хриплый голос, который неустанно повторял свое же имя:  «Тярлан, Тярлан, Тярлан!».

В середине июля, во дворе мединститута стояла толпа. Студенты в белых халатах собрались, чтобы принести присягу Гиппократа. Перед этим выступил ректор и педагоги высшего учебного заведения с краткой речью о жизни и деятельности выдающего врача, просветителя Наримана Нариманова и вкратце отметили свои пожелания касательно будущей деятельности выпускников, носителей этой почётной и нужной профессии. Итак, церемонию объявили открытой. Джавад стоял в шеренге, оглядываясь по сторонам. Студенты других курсов, которым предстояло испытать подобную гордость, наблюдали за выпускниками из открытых окон, дверей помещения. Когда очередь дошла до Джавада, он вышел на один шаг вперёд из строя и произнёс присягу;

–     Я, клянусь соблюдать законы и правила медицины, исключая любые другие правила, не касающиеся и наносящие вред моей профессии и моим убеждениям, я  клянусь служить святому делу, которое помогает больным избавиться от болезни, я клянусь не повредить своей профессией здоровью больных и не допустить какой – либо несправедливости, я клянусь выполнить свое обязательство  с чистой  совестью, дабы, войдя в любой дом, считать этот дом своим, задуматься лишь о здоровье больного, не разглашать секреты больных, считая их профессиональной тайной. Если я  посмею нарушить свою клятву, то готов вынести наказание перед всем человечеством….[1]

А после церемонии Джавад вместе с Мединой, поднялся на третий этаж. Он не успел порадоваться такому событию, как вдруг, откуда - то появилась Назрин, раздражая его неуместной репликой.

–     Эй, кто эта девчонка, а? Рано же ты забыл свою первую любовь,- промолвила она, оглядывая Медину.

–     Ханум, что вам угодно? – спросила Медина, - очкастая, строгая, стройная девушка со среднем ростом, да и с чересчур спокойном нравом, - взглянув на незнакомку.

–     Мне нужно поговорить с твоим чуваком. Так что, отвали! – грубо сказала она, оскорбляя Медину.

–     Медина не заслуживает такого обращения. – рассердился Джавад и схватил её за руку. - будь повежливее. А то я самолично проучу тебя уроком почтения.

Но Медина в тот же миг помешала ссоре, обращаясь к Джаваду.

–     Джавад, не стоит. – сказала она. –Мне все равно уже пора. Потом созвонимся.

–     Вижу, что время зря не тратишь. Быстренько же ты забыл те дни, когда ходил по пятам за Айкой? Что, поменялся вкус или же попробовал свеженького мясо? – сказала Назрин с намёком, когда Медина покинула их. – Ах, конечно же, ты же не в курсе.  Кольцо – то Айбениз вернули. – вдруг вымолвила она, меняя тему разговора.

–     Как это вернули? Кто вернул? – ошеломленно закричал Джавад, раскрыв глаза от удивления.

–     Жених, да кто же еще? Оказывается, он застал ее с другим парнем. А это бесстыжая даже успела залететь от своего любовничка. А я-то полагала, что она натуральная мямля. Так вот, Тярлан отвез ее на пляж и избил до полусмерти. Короче, от ударов она потеряла своего ублюдка. А потом, он расстался с ней. Говорят, что даже ее мать не выдержала, зачахла от горя бедняжечка. – сообщила Назрин. Джавад не знал о смерти Рены, о том, что стряслось в их семье, и потому он не был готов воспринимать плохие вести спокойно, опираясь благоразумию.

–     Да не может этого быть! Это все вранье, вранье! – заорал Джавад, затащив Назрин в пустую аудиторию.- Ах ты, сука! – сказал он, толкнув её. Впервые Джавад позволил себе обратиться с женщиной подобным тоном, - Это ты, ты во всем виновата! Это ты, ты омрачила ее жизнь! Это ты, ты подтолкнула ее к этому подлецу Тярлану! Она не могла изменить ему! Это все подлое клевета! Наверное, этот подонок хотел избавиться от нее и поэтому выдумал бог весть что.

–     Отвяжись. И не пытайся взвалить всю вину на меня. – обороняла себя Назрин как могла, - Да и при чем здесь я? Предположим, что это именно я познакомила ее с Тярланом. Но, а она, она же могла отказаться? И потом, это не он захотел от нее избавиться, а она пренебрегла им. После того, как гульнула за счет его денежек, стала искать на стороне забаву. Не я же подталкивала ее к этому. В тихом-то омуте черти водятся. А может, этот ублюдок был твоим? Ааа, понимаю, вот почему ты так бесишься. Ведь первая любовь незабываема, не так ли? – загадочно переспросила парня Назрин, странно ему подмигнув.

–     Не мели чепуху, сука! – сразу же набросился на нее Джавад и заорал, при этом, пытаясь задушить ее, - Я вот этими же руками задушу и прикончу тебя! Это ты виновата, ты!

Но на крик побежали другие студенты. Они схватили Джавада и разняли его со своей жертвой. Назрин задыхалась и кашляла. Она замолкла и не произнесла больше слов, выводящих Джавада из себя.

–   Ты, Назрин, это ты сбила ее с толку! – не переставая ее винить, кричал Джавад, - Ты и только ты виновата в ее несчастье! Вот увидишь, твой дружок еще пожалеет, что родился на этот свет! Ему придется ответить за всю боль, причиненную ей! Ничего, я еще собью с него спесь! А теперь скажи, где он?! Ну, не молчи, ответь, где этот мерзавец?! – спрашивал Джавад, корчась от боли. Назрин еле – еле указала ему место пребывания Тярлана, опасаясь того, что Джавад в приступе бешенства может нанести ей вред. Он выбежал из здания в халате и поймал такси, попросив шофера заехать к тому бару, о котором проболталась Назрин….Он спустился по лестнице. Бар находился в полуподвальном помещении. Дневной свет не проникал в тот зал, где развлекалась молодежь. Он на минуту не смог адаптироваться в темноте и остановился, спокойно пройдя по рядам. На танцплощадке, расположенной в середине зала, творилось всякое. Джавад начал глазами искать Тярлана. На краю зала, куда поставили угловой диван, сидел Тярлан за выпивкой и с двумя девушками, с которыми он перешагнул все нормы этики. Он позвал музыканта и заказал романс Низами Гянджави «Без тебя». Когда скрипка заиграла, Джавад наблюдавший за этим кутилой, подумал про себя; «Что за безобразие? – шепнул он.– Ты посмотри, что здесь твориться. Бедный шейх, всю жизнь обличал тех, кто вёл аморальный образ жизни. Он ненавидел проституток и всеми силами старался перевоспитать молодежь и избавить общество от кутил и невоспитанных женщин. И что же теперь? Вместо того чтобы люди наслаждались музыкой Узеир бека Гаджибекова и газелями Низами в концертных салонах, на государственных мероприятиях, его заказывают такие пройдохи, как Тярлан для своих девок на сцене бара. Ах, как всё это мерзко, как мерзко. Мерзко, Тярлан, так же мерзко, как твоё бытие!» - шепнул Джавад и бросился на него с кулаками;  - Подлец, мерзавец, сволочь! - кричал он во весь горло. - Это ты этими руками избил мою Айбениз? Ну, ничего, я их сейчас же поломаю! На тебе, на! Сдохни, сволочь!

_______________________________________

[1] Гиппократ. Собрание сочинений. Том 1, стр. 286.

Джавад избивал его до смерти, заваливая на пол, и топтав ногой. Хотя Тярлан несколько раз и попытался дать ему отпор, но ему так и не удалось от него избавиться. Видимо, гнев Джавада был настолько силён, что он не мог постоять перед ним. Джавад сломал три ребра и нос Тярлана. Всё его лицо было в крови. К драке присоединилась полиция, и Джавада сразу же схватили, обвиняя его в нарушении общественного порядка, и повели в участок. А машина скорой помощи отвезла Тярлана в больницу. После того, как Дильшад навестила сына, она в ту же минуту обратилась к мужу с жалобами и воплями;

–     Фикрет, мне не найти умиротворения до тех пор, пока ты сам не рассчитаешься с этим подлецом! Да будет он проклят, да отсохнуть его руки, посмотри до какого состояния привел он моего бедного сыночка! – говорила она, задыхаясь от гнева.

–     А может, во всем виноват Тярлан? – спросил Фикрет и быстро раскаялся за свою догадку.

–     Да ты что, совсем очумел? – взбесилась Дильшад. - Вместо того чтобы отстоять права своего ребенка, ты еще осмеливаешься выступить защитником этого дикаря?! Тярлан сам говорил, что он был любовником этой стервы. Избил-то его из-за того, что его планы рухнули в пух и в прах из-за их размолвки. Ведь он же уповал на то, что наш сынок, будучи в неизвестности, принеть его пригулянного ребенка. А Тярлан оказался шустрее и вовремя поставил эту суку на свое место. Вот что, Фикрет, ты должен жаловаться на этого подлеца! Пусть сгниет он в тюрьме!

–     Дильшад, я не собираюсь ни на кого жаловаться! Я еще должен уяснить, что к чему? – возразил Фикрет, не обратив внимания на её слова.

–     О, Аллах! Дай мне терпения. – злобно и с досадой проговорила Дильшад, - Что, что ты собираешься уяснять? Разве не видишь, в каком состоянии твой ребенок? Я не поняла, ты что, отказываешься встать в защиту своего ребенка?! Сейчас же иди и подними иск против него!

–     И не подумаю! Не верю я в невиновность Тярлана, хоть убей, но не верю я, не верю! – закричал Фикрет, отказываясь верить сплетням.

–     Ну, ничего. Тогда я сама позабочусь о том, чтобы его как надо наказали!  - пригрозила Дильшад. Фикрет  вышел из гостиной и направился в кухню. Он присел за стол, молча покурил, и лишь тогда очнулся, когда Саида обратилась к нему;

–     Ай хозяин. Ну нельзя же так. Это же большой грех - клеветать невинную девочку. Аллах же не простит вам этого. – сказала Саида, качая головой.

–     Ты права, Саида. Но я только что узнал о том, что Тярлан расстался с нею. Честно говоря, я тоже не верю в эту чушь. Ну не могла Айбениз так поступить с ним, не могла. Ну, а если учесть существования того парня, который заступился за нее, то прийти к правдоподобному выводу, тоже становиться нелегко. Ну, право, не знаю, что и думать. Бамбуковое положение, да и только. Ну, ничего, правда всё равно когда-нибудь всплывет наружу и если окажется, что Тярлан оклеветал её, то пусть плюнет на себя, – с такими словами Фикрет вскочил с места и сердито вышел из кухни … Но, а Дильшад во чтобы то ни стало готова была отстоять права своего сына и она, ни мешкая, ни одну минуту, воспользовалась методом подкупа и упихнула Джавада в тюрьму, назначив залог на такую сумму, чтобы родня этого бедного парня не сумела заплатить его. Айбениз не знала о случившимся. Ей позвонила Гюльтекин с просьбой, чтобы та поговорила с Тярланом и тот забрал своё заявление назад.

–     Тётушка, это вы? Как же я рада слышать ваш голос. Как ваше самочувствие? – порадовалась Айбениз, когда услышала голос родного человека.

–     Спасибо, доченька, у меня все хорошо. Простите меня, ведь я так долго вам не звонила. Ну, как твои родители? Как мама, не очень - то болеет? – спросила она про Рену, но как только это слово вылетело из уст Гюльтекин, Айбениз заплакала, потеряв самообладание. - Доченька, что с тобой? Разве я что – то не то сказала? Доченька, скажи, ну за что ты так плачешь? – забеспокоилась Гюльтекин.

–     Тётушка Гюльтекин, а мамы больше нет. Она нас покинула, – в ответ зарыдала Айбениз.

–     Как это? – вскрикнула Гюльтекин, затрудняясь верить услышанному. - Когда это случилось и почему мне никто об этом не сообщил?

–     Сорочины матери вышла десять дней тому назад. Не звонила-то я вам из-за того, что чувствовала себя неловко перед вами. Думала, что услышав мой голос, расстроитесь. Ведь мы с Джавадом… - девушка хотя и вымолвила эти слова, но, не докончив фразу, замолкла. Да и Гюльтекин на дала ей высказаться, поняв в чём дело. Она вытерла слёзы и начала жаловаться.

–     Ну что ты, доченька. Разве я могу из-за этого держать злобу? Ведь ты же знаешь, как ты мне дорога. А что касается ваших отношений с Джавадом, то в этой жизни у всех своя судьба. А от участи не убежишь. Но ты очень несправедлива поступила, что скрыла от меня такую весть. – не смогла она не упрекать девушку, после чего Айбениз еще больше расстроившись, произнесла:

–     Тётушка, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Если бы вы не позвонили, я бы никогда не осмелилась набрать ваш номер. Простите меня, пожалуйста, – сказала девушка, а затем спросила о Джаваде. - Тётушка, а как Джавад, как его самочувствие? – немного робея, осведомилась девушка о расположении духа друга, как Гюльтекин нерешительно заявила:

–     Ах, доченька. Если сказать по правде, я-то позвонила тебе из-за него.

–     Что, что с Джавадом?! – взволнованно спросила Айбениз и Гюльтекин немного призадумавшись, сказала: 

–     …Да вот, доченька, арестовали нашего Джавада.

–     ….Да не может этого быть! – вскрикнула Айбениз, не веря своим ушам.

–     Но это чистая правда. Он подрался с одним парнем, говорят, сильно его избил. Парень – то сейчас в больнице, а вот моего сына задержали. – сообщила Гюльтекин.

–     Джавад подрался? – крайне удивилась Айбениз. - Ведь он же не способен и муху обидеть. Вероятно, вышла какая-та ошибка. – не переставая, возражала она, как Гюльтекин набравшись смелости, объявила:

–     Нет, здесь нет никакой ошибки. Он и вправду подрался, а подрался-то он не с кем иным, как твоим женихом, Тярланом. Доченька, прошу тебя, умоляю, помоги моему сыну. Я бы не потревожила бы тебя зря, но они требуют столько выкупа, что я даже не знаю, откуда их достать. – умоляла мать о помощи, и Айбенизу сразу дошло суть дело. Она тотчас заподозрила в этом подлоге Назрин. «Она знала, что порыв Джавада заставит его совершить какую-либо ошибку. Она нарочно вывела его из себя, чтобы сделать мне больно», - подумала Айбениз, а затем спросила.

–     Тётушка, я готова ему помочь, даже и не сомневайтесь. Но как?

–     Скажи Тярлану, чтобы он взял назад свою жалобу. Умоляю тебя, доченька, спаси моего мальчика. – попросила Гюльтекин, и Айбениз больше ничего не оставалось, как сделать чистосердечное признание. 

–     Тётушка Гюльтекин, а я рассталась с Тярланом. – ответила она, чем и окончательно расстроила Гюльтекин.

–     Да ты что, зачем, зачем же вы расстались? – спросила она, но девушка, не пожелав ответить, произнесла: 

–     Так уж вышла. Но вы не тревожьтесь, тётушка. Я помогу ему, чем смогу. Я вам обещаю, он сегодня же вернется домой.–сказала Айбениз и, определив сумму назначенного залога, простилась с Гюльтекин. «Эх, Джавад, Джавад, ну зачем ты это сделал? Ведь ты же должен был знать, что не пожалевшие меня люди, и тебя не пожалеют. О, Аллах, что мне делать? Как выйти из положения? К кому же мне обратиться за помощью? Нет, я уже никогда в жизни не буду просить денег! Ну, тогда, что мне делать?» - спрашивала себя Айбениз, пытаясь отыскать путь спасения своего друга. И вдруг она вспомнила про драгоценностях, которые подарили ей сваты в день помолвки. - К черту все, – сказала она. - Продам я эти драгоценности, продам. Ведь он для меня дороже всего золота. – решила она, хотя на минуту ей пришлось задуматься и о своей высокомерной тёще. - А вдруг Дильшад потребует их обратно? Что же мне тогда ей сказать? Ну, ничего, как-нибудь выкручусь. Скажу, что в ярости выбросила их на помойку. Сейчас самое главное, помочь Джаваду.- подумала она и отправилась вместе с ними в ломбард… Джавада отпустили лишь после того, как Айбениз внесла сумму залога и подписалась под какими-то бумагами. Он вышел из камеры и медленно передвигался, измученный голодом и бессонными ночами. Айбениз столкнулась с ним и, увидев его белый халат в крови, рассердилась на Назрин ещё больше. Её корыстность и хитрость не имели предела. Но она не сдержавшись, бросилась и к Джаваду с обвинениями; - Джавад, что это за выходки? Твой же халат весь в крови. – сказала она. Но Джавад был так расстроен и  понял её превратно.

–     Отойди! Увидела мой халат в крови и потревожилась о Тярлане? Зачем бы тебе не навестить любимого? Захотелось пожалеть меня? Так знай, я не нуждаюсь в твоей милости!  - резко отозвался он на тревогу Айбениз, как она, не скрывая своей обиды, замолвила:

–     Джавад, ну зачем ты так со мной? Мне тревожно из-за тебя, а его состояние меня совсем не волнует. И прошу, больше не произноси его имени при мне. – решительно произнесла девушка, после чего Джавад иронизируя ее словам, добавил:

–     Зачем же так? Что это с вами, Айбениз ханум, ведь вы же ради него отвергли мою любовь, назвали меня предателем и стерли меня из своей жизни как маловажную вещь? А сейчас что, и его успели разлюбить? – злобно выговорил он эти слова, но Айбениз не выдержав такого натиска, закричала:

–     Хватит! Ну что ты от меня хочешь? Чего ты добиваешься? Мне и без того тошно. Вся моя жизнь потеряла свой смысл. Я даже не знаю, зачем я живу. А ты тоже хорош, своими колючими репликами пытаешься окончательно доконать меня. Разве ты не видишь, в каком я состоянии? Ну, скажи, что я тебе сделала плохого?

–     Ты не мне, а себе нанесла вред. – категорически ответил Джавад. – Пропустила мимо ушей мои советы. Подружилась с такой мерзкой девушкой, как Назрин. Ты не хотела понять одного, что дружить с фальшивыми людьми - это страшнее дружбы с врагами. Доверившись таким подлецам, как Назрин и Тярлан, ты и сама не ведая, чего творишь, одарила их возможностью воспользоваться тобою. Ты не хотела понять, что в жизни на каждом шагу встречаются люди с душой дьявола. И поэтому не стоит идти с ними рука об руку. Нет, Айбениз, ты не только погубила себя, искры этого пламени и в моей жизни оставили свой отпечаток. Наверное, из-за этого-то не выдержала и скончалась тетя Рена.

–     Джавад, не пытайся глубже копаться в моей душе, – с мольбой произнесла Айбениз. - Она вся, как и я сама, пропитана болью. Мне не хочется с тобой ссориться. Ты прав на счёт Назрин. Но, Тярлан…. Хотя он в дальнейшем несправедливо со мною обошелся, но ведь он когда – то любил меня, видимо, он уже успел покаяться в содеянном, да и не поверю я в то, что ему чуждо муки совести. – сказала Айбениз, пытаясь оправдать свою неудачную любовь.

–     Муки совести? – со злобой усмехнулся Джавад. - Да какая же ты наивная. Человек, который и вправду не лишён мук совести, перед боязнью признаться в содеянном, никогда бы в жизни не оговаривал бы ту, которая когда-то была его половинкой, не чернил бы ее имени перед всеми, не оклеветал бы ее, говоря, что «застал ее с другим». Ах, да, тебе же трудно поверить моим словам, ведь для тебя признать измену Тярлана, - это тягостно, чем сомневаться в дружбе и в чувствах Джавада. Хочешь, я объясню тебе причину того, почему ты так усердно его защищаешь? Он очень прост. Ведь тебе трудно признаваться в том, что он совсем тебя не любил, и ты была для него не чем иным, как очередной жертвой. Ты и сейчас утешаешься пустыми надеждами. Нет, Айбениз, нет, для таких людей, как он, любовь это просто-напросто временная забава. Чтобы любить и в то же время боготворить любимого человека, нужно большое усилие, да и не всякий одарен такими высокими чувствами. Любящий женщину мужчина, прежде всего, должен с уважением отнестись к ее достоинству и попытаться не унижать ее самолюбие. У любви без уважения нет будущего, и, подобные чувства никогда не возвышаются до небес. Такая любовь похожа на однокрылого нимфу. А про настоящую любовь никогда не говорят, она говорит сам по себе. Потому что истинные чувства утверждаются не словами, а поступками. Только благодаря ей, душа человека обретает блаженство и непорочность. А то, что касается вашей размолвки, то могу сказать только одно. Расставание для людей, любящих друг – друга, не очень-то страшная преграда. И даже больше, она способна придать силу большой любви и погубить несовершенную. Точно такую же, как вашу самодельную «любовь»…А знаешь, я все время восхищался твоей красотой и умом. Но я и не мог предположить, что порою, самая умная женщина может влюбиться в самого глупого мужчину. Ведь для тебя, Айбениз, оказалось очень тягостна принять искреннюю любовь Джавада. Потому что она показалось тебе крайне простым, как и он сам…Помнишь ли ты, когда мы были детьми, дядя Вахид, беря нас за руки, водил нас к берегу Каспия. А помнишь ли ты, как мы с тобой часами играли песком? Вспоминаешь ли ты о тех днях, когда я вот этими вот руками лепил для тебя домик, маленький домик? А помнишь ли ты, как ты разрушала этот песочный домик? Нет, ты не его разрушала, ты разрушала все мои надежды, все мои грезы, мечты. Ты еще тогда, в детстве, не излюбила мои неимущие домики. Ты еще тогда желала о хоромах, где была бы много роскоши. А что сейчас, сумела ли ты найти свое счастье с хозяином того роскошного дворца? Ты, искавшая свое счастье в поддельных улыбках, в фальшивых лицах и в диких взорах неискренних людей, забыла о том, что только глупый человек ищет своё счастье в далеких для себя местах, а мудрый человек выращивает его рядом с собой.

–     Ну, спасибо, Джавад, значит, я, по-твоему, глупа? Ну, коли так, то тебе тоже следует знать, что умный человек никогда не позволил бы себе бить кого-то и получить от него же оплеуху. – ответила Айбениз грубым тоном, испытывая сильную обиду за то, что он обошелся с ней так жестоко. После ее ухода, Джавад вышел из отделения, присел на скамью, что стояла во дворе управления, и выкурил последнюю сигарету. Заметив, как прохожие смотрят на него странным взглядом, оглядывая его белый халат, запачканный кровью, он снял его с себя и затопал к автобусной остановке под палящими лучами солнца. Он только теперь одумался и осудил себя за небрежное отношение к Айбениз; «Не надо было, не надо было, мне так обращаться с нею. Я  опять потерял самообладание. Не надо было» - подумал он, возвращаясь домой, и глубоко раскаявшись в своём поступке…

А Айбениз, которая рассталась с Джавадом и вернулась к себе домой, вынула из шкафа все подарки Тярлана и поместила их в мешки, отнесла их во двор и бросила в мусорную коробку.

–     Солмаз, ты видела, она выбросила какую-то торбу в мусорный ящик. Как ты думаешь, что в нем? – спросила Сарвиназ, когда заметила, что дочка покойной соседки разбрасывается каким-то добром.

–     Да откуда мне знать? Ну, если тебе так любопытно, тогда лучше подойдем поближе и выясним. – ответила Солмаз, подойдя к мусорному ящику после ухода Айбениз.

–     Ааа, она что, совсем сдурела? – вскрикнула Солмаз, увидев шмотки на дне ящика. - Разве можно выбрасывать такие дорогие вещи? У них даже этикетка не сорвана. Может,…а может,  она рассталась с женихом? Да, точно. Она стопроцентно рассталась с женихом. Вот почему так внезапно зачахла Рена. – приводила доводы женщина, как Сарвиназ сразу же с нею согласилась.

–     Да ты же у нас настоящая ясновидящая. Так оно и есть. Ах, вот почему парень не участвовал в траурном обряде, а я-то думала, что он, просто улизнул от моего взгляда. Да она и взаправду обнаглела. Сначала поспешно обручается, а потом расстается. А сейчас вместо того, чтобы вернуть парню все его подарки, бросает их на улицу. Даа, союз бедняка и богача продлился -то всего два – три месяца. Я же говорила, что здесь что – то не так.

–     Послушай – ка, Сарвиназ. – сказала Солмаз, немного задумавшись. - Мы же не можем оставить все это бомжам. Видишь, какие дорогие вещи? Будет лучше, если мы сами притащим все это вверх. Такой шанс выпадает-то в жизни только один раз.

–     Да, ты права. – намекнула Сарвиназ, а затем, добавила. - Лучше взять их к себе домой. Там разберемся, что к чему. Между нами, Солмаз, но как было бы хорошо, если такие дурёхи, как Айбениз попадались чаще. Хотя бы благодаря этому и нам бы досталась доля,– и они обе засмеялись, хлопая в ладоши от радости…

Снова осенние дожди и непогоды напомнили о себе бакинцам, жителям солнечного Азербайджана. Снова беспокойные жители города проживали простую, обыденную жизнь, занимались домашними делами. На этот раз среди студентов, торопящихся на учёбу, не видно было Айбениз. Её сразу же отчислили из института из-за полугодового отсутствия на уроках. Тогда как она задумывалась над своей горькой судьбой после столкновения со столькими потерями, Джавад не повстречался с ней после последней и столь неприятной встречи в полицейском участке. Но он, перед тем как уехать на передний фронт, в Ходжалы, пожелал всем сердцем увидеть ту, чья безответная любовь превратила его в путника, бродящего в жаркой пустыне. Он после ужина прошёл в свою спальню. Собрал чемоданчик. Постоял около окна, понаблюдал за осенним ливнем. А затем, не задумываясь, надел на себя куртку и вышел в парадную, откуда услышал голос матери;

–   Джавад, ты куда это собрался в такую непогоду?– закричала она.

Айбениз, покрепче обнимая большой букет белых роз, который оставил Джавад на пороге её дома, прошла в свою комнату. Она положила их в воду и поставила в вазу на той тумбочке, что стояла напротив её кровати. В доме погасли огни. Вахид, который обратился  за эти дни в лешего с длинной бородой и седыми волосами прошёл в свою комнату, волоча ногами. Айбениз лежала на кровати, оглядывая цветы, подаренные Джавадом, под слабым светом ночника. О, Аллах, как же они были прекрасны. Айбениз любила прикасаться к их лепесткам, гладила их, словно этим выражала свою любовь. Она обожала их приятный запах. Длинными ночами, когда Рена рассказывала ей сказки, каждый божий день, в комнате Айбениз стояла букет роз, тень лепестков которых отражалась на стене и убаюкивала её своим ароматом. Ей не дарили белые розы, наверное, с того момента, как она достигла совершеннолетия. А теперь, спустя некоторое время, Джавад принёс ей цветы в непогоду, напоминая о далёком детстве. Айбениз снова уснула, понюхав аромат цветов, и она двигалась по темноте, чувствуя под ногами запах свежей и влажной земли. Вокруг стоял белый туман. Она не соображала, куда её занесло в такой поздний час. Вдруг она услышала голос совы, летающей поблизости. Айбениз опустила голову. Она не могла двигаться из-за каких то препятствий. Туман отходил, озаряя ей путь. Вдруг Айбениз закричала от ужаса. Вокруг лежала гора трупов. Она с каждым шагом приближалась к лужайке, где собиралась человеческая кровь, мешавшая ей передвигаться. Она звала Джавада, которого увидела впереди, на расстоянии ста метров. Она кричала, чтобы тот услышал её. Но Джавад просил о помощи, не замечая Айбениз. Она хотя и слышала знакомый  ей голос, но не разбирала слова произнесённые им. Она старалась подойти к нему, но не могла вытащить ногу из кровяной смеси. Она держала в руках те белые розы, которые Джавад подарил ей накануне. Белые розы, лепестки которых были испачканы кровью. Айбениз закрыла глаза руками и еле – еле открыла глаза, когда Вахид, открыв занавеси, обратился к дочери;

–   Вставай, приготовь завтрак. Я должен поехать на работу, давно уже туда не захожу. Если так будет продолжаться, то меня окончательно выкинут с работы. Вставай! – сказал он, выйдя из комнаты….

Джавад с Мединой прощались с Гюльтекин перед длиной дорогой, в которую они вместе собирались вступить.

–     Мама, ну не стоит из-за меня так тужить, – говорил Джавад, успокаивая мать. -Видишь, я там не один. Медина тоже будет рядом.

–     Сынок, ведь Ходжалы - это передовая. Оттуда каждый божий день поступают трупы солдат.  Вдруг и с тобой что-то случиться, тогда что я буду делать без тебя? Я же не смогу выдержать такую потерю. А может, откажешься от назначения? – попросила мать.

–     Мамочка, да не переживай ты так. Армянские боевики и вправду расстреливают окраины Ходжалы, но наша же больница в центре города, а они навряд ли дойдут до центра. В эту больницу везут самых тяжелых раненных, и эти люди крайне нуждаются в нас. Мама, но мы же не собираемся таскать раненных с поля битвы. Вот увидишь, я вернусь к тебе, обязательно вернусь. Ты только не плачь. И молись, чтобы эта война закончилась, и все наши сыновья вернулись домой, к своим матерям. Все до единого. – ответил Джавад, приласкав полуседые волосы матери.

–     Сынок, а может, выйдешь на минуту на улицу и подышишь свежим воздухом? А я поговорю с Мединой. – вдруг сказала Гюльтекин и, хотя Джавад попал в замешательство, но, не осмелившись перечить матери, покинул дом. - Ах, доченька, как хорошо, что мы встретились, – заговорила Гюльтекин, когда они прошли в гостиную. - До сих пор Джавад так хорошо отзывался о тебе. Благодаря нему, я уже была заочно знакома с тобой. А сегодня Всевышний дал мне возможность встретиться с тобой лицом к лицу. Доченька, я до сих пор очень переживала за Джавада, но когда увидела тебя, моё материнское сердце стало спокойным. Прошу тебя, доченька. Присмотри за ним как сестра, как мать. Пусть он не чувствует себя одиноким в такой глуши. Он у меня как маленький ребенок. Не обращает внимания на свою еду, не спит ночами. Короче, он слишком уж щепетильный.

–     Не беспокойтесь, тётушка. – ответила Медина, беря руку женщины в свои ладони, - Я вам обещаю, Джавад не останется без присмотра. Я позабочусь о том, чтобы он вовремя поел и поспал. Чуть что, буду держать с вами связь. 

–     Спасибо, доченька, спасибо, милая.– сказала Гюльтекин и после того, как вернулся Джавад и взял свой чемодан, она крепко его обняла. - Джавад, сынок, позвони мне, дай о себе знать. Не держи меня в тревоге. И прошу, присмотрите друг за другом.  – Джавад повернулся к матери и на миг посмотрел на нее таким взглядом, словно им не суждено было встретиться. Гюльтекин не поехала на вокзал, так как знала, что он не любит прощаться. Она взяла кружку, наполнила её водой и бросила ему вслед, молясь за сына; «В добрый путь, сынок. Да услышит Аллах мои молитвы и защитит вас от всяких невзгод. Возвращайся поскорей, возвращайся». За то время, что Джавад ехал на вокзал, Айбениз отправилась к нему домой. Дойдя до знакомой двери, она стала нетерпеливо стучать в дверь, как Гюльтекин отворив дверь, и увидев Айбениз удивилась. - Айбениз, доченька, это ты? Ну почему стоишь у порога? Заходи. – сказала она, а когда ворвавшаяся в дом, девушка не произнося ни словечко, неслась по комнате, как угорелая, она не выдержав, спросила: - Доченька, ну зачем ты так мечешься? Кого же ты так ищешь? – тревожно поинтересовалась женщина причиной такого поведения Айбениз, как она, постояв на минутку, спросила:

–     Тётушка Гюльтекин, скажите, а где Джавад?

–     Как это где, уехал. – изумленно вымолвила Гюльтекин, пожимая плечами.

–     Куда уехал? Зачем уехал? – спросила Айбениз, задыхаясь от волнения.

–     Он на вокзале, а уезжает он в Ходжалы. – произнесла в замешательстве Гюльтекин, и после этих слов Айбениз словно очнулась от зимней спячки. В одну секунду она поняла смысл своего сна. Её бросило в дрожь.

–     Нет, Джавад не должен был так поступить. Он не должен был уехать! – закричала она, испугав до смерти Гюльтекина. На вопросы матери:

–     Но почему? Разве что-нибудь случилось? Доченька, я и без того беспокоюсь, прошу тебя, не пугай меня еще больше. Скажи, что все это значит? – Айбениз не ответила ни слова, и лишь поцеловав её, пулей выбежала из дома, направляясь в сторону метро «28 мая». «Он на вокзале, а уезжает он в Ходжалы». Слова Гюльтекин всю дорогу звенели у неё в ушах. После того, как она потеряла всё то, что имела, ей не хотелось терять последнюю свою надежду – Джавада. Она только теперь сознавала его цену. Вот видите, как сложна суть человеческой натуры. Как говорится в восточной пословице, «Цена состояния чувствуется, когда его приобретают, а цена друга чувствуется, когда его теряют»^[1]. Итак, Айбениз поняла смысл этой истины. Она сознала, что тот единственный, который достоин чистой любви, достоин взаимности, это никто иной, как Джавад. Она сознала, что любит его давным-давно, хотя признать это ей было трудно. Айбениз спешила на вокзал. Она собралась вернуть Джавада любой ценой. Она собиралась помешать Джаваду, чтобы тот отказался отправляться в огневую точку. Но неужели бы он вернулся к ней, забыв о своём долге, да и поверив каким-то кошмарам, которые мучили её с утра? Может, да, а может, и нет. Во всяком случае, она верила, верила, что Джавад способен вернуться ради своей Айбениз. Такси подъехал к вокзалу. Но она еле – еле добралась до платформы, так как в дневные часы её путь огораживали студенты, торговцы, жители города, спешившие зайти в метро, которое стояло совсем поблизости от Бакинского вокзала. Она бежала, толкая людей. Она верила, что способна остановить поезд даже тогда, когда он сорвется с места. Она вышла на платформу, когда поезд пустился в путь. Уже было поздно. «Не успела, опоздала, не успела», - сказала она, присев на скамье. Она измучилась, ибо в течение десяти или пятнадцати минут, бежала за поездом, выкрикивая имя Джавада. Но, к великому сожалению, Джавад не знал о том, что Айбениз искала его прямо на вокзале, пытаясь вернуть потерянную любовь. Поезд отошёл от платформы, набирая скорость. Она смотрела за поездом долго – долго, пока он превратился в точку где-то вдали. И лишь тогда она, горько заплакав, присела на скамью. Она не взирала на окружающих, которые смотрели на неё с удивлением. Она горько зарыдала, подумав, что потеряла Джавада навеки. «Я  потеряла всё, что имела и всё благодаря  своему упрямству и глупости. Я  потеряла самое главное в своей жизни –Джавада», - сказала она, закрывая лицо руками. В этот миг в её душе звучали стихи, которые заставляли её рыдать из чувства обиды и растерянности.