–     Да, таким девкам привычно унижение. Я только одного не пойму, почему же таких принимают на работу и куда смотрит начальство? Разве они не слышали пословицу, от яда не жди исцеления, а от шлюхи преданности.^[1]

И добились девушки того, что Сабина всхлипнула. Айбениз больше всего не выносила бессилия, когда человек не может возражать против несправедливости. По крайней мере, она этому научилась с недавних времён, учитывая и свою ошибку, которую она совершила благодаря своей неосмотрительности и доверчивости.

–     Почему это ты плачешь? – набросилась Айбениз на Сабину, - Зачем молчишь? Ведь молчание – это знак согласия. Ты что, принимаешь на свой счет их обвинения? Не молчи, ну скажи хоть слово. Если у тебя нет сил защищаться, то я сама их проучу! 

–     Айбениз, умоляю, не надо. Это истина, …ведь я была когда-то такой. – ответила Сабина, – не взирая на то, что я сегодня стремлюсь заработать на кусок хлеба своим трудом, но клеймо прошлого будет преследовать меня до гробовой доски. Оно не даст мне ощутить себя достойной личностью. Я не имею право заставить их замолчать. Ведь в этом есть доля истины. 

–     Как бы там ни было, ты имеешь права есть кусок хлеба без осуждений людей. Нынче ты этот хлеб зарабатываешь честным путём. Нет, я не дам им сломать тебя. Ты тоже полноправная работница этой фабрики, как и они. У тебя тоже есть право пользоваться возможностями, которого мы все имеем. Не надо бояться, ты лучше соберись и пойдем со мной! – сказала Айбениз, притащив её с собой в офис, где они собирались пообедать вместе с остальными. Сабина снова с покорностью слушала сплетни в свой адрес и еле – еле выдерживала каверзные взгляды, направленные в её сторону.

–     Мне следовала бы ослушаться тебя. Поела бы в цехе, в тихом обстановке. – сказала Сабина, с жалостью взглянув на подругу.