–     Мама, а ты после моего ухода виделась с нею? – спросил Джавад про незабываемую любовь.

–     Ах, моя бедняжка. Я же ее не видела с тех пор, когда она покинула свой отцовский дом. Да ты же не в курсе. Вахид - то после смерти Рены женился на одной коварной женщине. Так вот, она в тот период заходила ко мне, но после того, как покинула свой родной очаг, я совсем ее затеряла. А когда недавно позвонила в их дом, чтобы узнать о ней хоть что-нибудь, то мне сообщили, что им совсем неизвестно ее местонахождение, тогда мне и пришлось спросить о Вахиде. На что мне ответили, что и Вахид скончался. Вот так и погас их очаг.  – неожиданно ответила Гюльтекин.

–     Дядя Вахид, значит, и его нет в живых. – с грустью заговорил Джавад, от чего мать ощутила ту давнюю близость, которого он до сих пор испытывал к Айбениз. Но с каждым днём Джавад превращался в отшельника, живя тяжёлыми воспоминаниями о войне. Солдаты и врачи - передовики военных действий, на чьих глазах происходят все военные операции и злодеяния долгое время не находят в себе силы адаптироваться в реальной жизни. Им кажется, что война ещё не закончена. Им кажется, что где-то в доброй памяти их ждёт поле битвы или же операционный стол, куда вносят десятки раненных. Им сдается, что все, помимо них, погрузились в сладкий сон и не понимают важности исторического события. В зарубежной  литературе ХIХ  века существует тема потерянного поколения, которую прекрасно осветил Эрих Мария Ремарк в произведении «Три товарища». Неужели, и Джавад тоже относился к этому поколению, которое начало расцветать в южном городе, на другом конце света через какие-то столетий. Наверняка, это больше напоминало правду, чем стремление Джавада вернуться к семье, к дочери, о которой он страшно тосковал, будучи в плену у армянских боевиков. Метанет пока что не привыкла называть Джавада "отцом". Для нее лишь стало ясно, что в доме появился человек, который очень дорог её бабушке и которого она просто обязана полюбить. Однажды вечером, когда Метанет побежала в кухню, то увидела стакан чая, приготовленный бабушкой для дорогого гостя.

–     Бабули, чай, чай.  – сказала девочка, притягиваясь к стакану.

–     Что, моя сладкая, чаю хочешь? Сейчас, сейчас я тебе налью. Но сперва угощу отца чаем. – пообещала внучки Гюльтекин и Метанет, зажмурив маленькие глазки, спросила:

–     Давад. Даваду чай? – и не успела оглянуться Гюльтекин, как девочка сразу же схватив стакан, понесла его в гостиную. Бабушка побежала за внучкой.

–     Ах ты, проказница, не трогай стакан! Вот сейчас опрокинешь все на себе и ошпаришься.

–     Нет! Я шама, шама. – визжала Метанет, играя плечами. Она зашла в гостиную, положила стакан перед Джавадом, который увлёкся чтением газет и начала хлопать маленькими карими глазами в ожидании чего-то занятного.

–     Почему ты так смотришь на меня? – с безразличием спросил Джавад маленькую девочку.

–     Я же прийесла тебе чаю. Видис? Матис холошая, Матис класивая. А ну-ка поцелуй в сечку! – сказала она, протягивая головку вперёд. Джавад улыбнулся,  подарив дочери поцелуй. Но вскоре, он снова забылся, питая то же равнодушие к дочери…

Джавад ехал в автобусе в Сумгаитском направлении. Он с трудом нашёл домашний адрес Шюджаета. Ему не терпелось с ним встретиться, снова пожать его смелую руку и быть уверенным, что рядом имеется друг, на которого можно полагаться. Когда он решил прикурить в садике, расположенном напротив дома лейтенанта, его измучили муки совести. «Зачем я только явился к нему в гости? Предположим, я поднимусь, и он будет рад неожиданной встрече. Мы посидим часок другой и поговорим о том, о сём. А если он спросит у меня, жива ли Гюлебетин, которую я обязывался защитить, смогу ли я ответить ему, что она мертва, что у меня не хватило смелости и мужества спасти её от вражеской расправы? А разве он не упрекнет меня, не скажет, что зря доверился на того, кого посчитал другом? Разве он не назовёт меня трусом? Нет, мне лучше вернуться назад. Я не в силе выслушать упрёков друга. Друга? Нет, я  не имею права назвать его так, ибо я не достоин его дружбы. Не достоин!». Джавад стал было собираться поймать такси и вернуться, как какая - то сила заставила его передумать. «И ты называешь себя мужчиной? Собирался бежать, чтобы избавиться от упрёков, которые ты заслужил? А вдруг, Шюджает неизвестно о горькой участи Гюлебетин? Возможно, он считает её беженкой. А может, он верит, что судьба когда-то будет к ним снисходительна и он снова её встретить? Нет, ты не должен скрыть от него правду! Он имеет право её знать. Сладкая ложь не для таких, как Шюджает. Он найдёт в себе силы придавить горе и печаль, это необходимо для смелых сыновей, чтобы они помнили своё прошлое и не растерялись в открытом бою с врагом». Джавад стоял возле двери, постучав в неё несколько раз. Дверь не сразу отворилась. На пороге дома появилась старая женщина в чёрной косынке.