–     У меня нет никаких известий о ней, нет! Прощайте. – сказал он, направляясь прямо на кладбище… Он стоял возле могилы Шюджаета и никак не мог отнестись с равнодушием к молодому лейтенанту с мужественным взглядом. Он плакал, утирая глаза носовым платком. Он долго не мог успокоиться, так как не ожидал встретиться с могилой дорогого брата. Прошёл час, когда Джавад нагнулся, еле - еле вытягивая хромую ногу вперёд и встав на одно колено. Он снова начал прислушиваться к сердцу, к сердцу, которое всегда умело дать ему правильный ответ и силы в моменты, когда он не находил слов высказать свое возмущение и волнение. «Здравствуй, Шюджает. – вырвался из его груди эти слова, и он дотронулся до надгробной фотографии Шюджаета. - Вот видишь, я не забыл благородного и отважного парня из Сумгаита и, наконец, пришел к тебе, чтобы выразить свою благодарность и преклониться перед твоей памятью. Но какая у нас необыкновенным получилось встреча. Я приехал сюда с надеждой увидеться и поговорить с тобой, а приходиться прощаться. Прости меня, Шюджает, прости. Я не выполнил свое обещание. Мне не удалось защитить Гюлебетин. Я даже не смог ее захоронить, она осталась там, в глубине обрыва Каладиби. Ох, какой же я подлец, какой же я подлец, я не смог, нет, не смог уберечь такую смелую девушку, твою проныру Гюлебетин. Она осталась там, над глыбами, над скалами этих многострадальных мест, видишь, она добилась своего, ее душа и труп смешались с этой святой землей, чью красоту она всегда олицетворяла в своих песнях. Не упрекай меня, друг, не упрекай. Знаешь ли, у меня даже не хватило смелости когда-то постоять за  свою любовь.. Как же я  мог, как же я мог пообещать тебе заступиться за твоё счастье, когда я не способен строить собственное. Но я привез тебе кое-что, что может тебя порадовать и утешить. Нет, нет, я ошибся, прости, это не кое-что, а земля, земля, за которую ты погиб, земля, на которой были захоронены наши предки, земля, за которую пролилось море крови наших соотечественников, земля, на которой дышала и прожила черноглазая проныра Гюлебетин. Возьми её, возьми, пусть она станет преподношением из того края, где она прожила своё детство и юность, где она полюбила озорника – смугляка, где она благодаря своей воле и смелости слилась со своей землёй в единое целое, где она стала Карабахом. Бери!», - сказал Джавад, ссыпая землю Ханкенди, которую он достал из носового платка…..

 Мать страшно мучилась, увидев сына в неузнаваемом настроении. «Уже месяц как он вернулся, но никак не может адаптироваться ни к дому, ни к своему ребёнку. Словно его думы все время заняты этими злосчастными воспоминаниями. О, Аллах, это проклятая война безвозвратно забрала у меня единственного сына, хотя он рядом, но я все равно не могу толком чувствовать его присутствие. Он после прихода, даже ни разу не приласкал, не приголубил своего малыша. Ну, она же у него единственная, как и он для меня. Неужели, он не чувствует той грусти, которая воцарилась в ее глазах? Неужели, он стал таким бесчувственным к печали своего же ребенка? Ведь в жизни можно отвергать все, но своего дитя,.. нет, это уж слишком. А может, я тороплю события? Возможно, на это требуется время, чтобы эта крошка смогла достучаться до его сердца, а может, ей удастся вернуть своего папу в нашу маленькую семью? О, Всевышний, услышь мои молитвы и сжалься над этим ни в чём неповинным ребенком, пусть её папа очнется от этого страшного сна», - думала мать, моля Всевышнего. Однажды утром она вышла из кухни и направилась к комнате сына.

–   Тебе лучше прогуляться немножко с дочерью. Даже не знаю, что ты нашел в этой маленькой комнате? – спросила она с недовольством.

–   Мама, ведь я столько лет прожил в плену в маленьком сарайчике. Я часами сидел там и погружался в думы. Я даже не чувствовал, как светало во дворе. Ну что делать, наверное, это вошло в мою привычку. – ответил Джавад, расстроив мать ещё больше. Но у него не хватило смелости перечить и без того измученной матери. Он  встал, собрался и вышел погулять с Метанет.

–   Давад, посмотйи туда, видис, песочек. Я хочу поиглать, поиглать хочу.– сказала Метанет, побежав к песочнику. Там уже играл маленький мальчик, который никого не пропускал на свою территорию.

–   Уйди. Ты не нас отряд. – говорил мальчик, не подпуская Метанет ближе.

–   Послусай, если ты не дас мне иглать с песком, то я сказу Даваду, и он тебя наказет.- пригрозилась Метанет, указывая на своего отца. Мальчик отступился, и она начала копаться в песке, лепя из него примитивный домик с ведерком. Джавад сидел в стороне на поломанной скамейке и курил сигарету. Он игнорировал свою дочь, погрузившись в тяжёлые воспоминания. Вдруг тот маленький мальчик, который хотел избавиться от своего конкурента, одним ловким движением разрушил дом, который налепила Метанет. Крупинка песка попала в глаза девочки. Она громко заплакала. В этот миг, отрешённый отец, вскочил с места, как безумный, вспоминая те далёкие детские воспоминания, в которых Айбениз поступила точно так же, разрушая мечты, будущее счастье Джавада. Ему показалось, что весь мир против него. Ему показалось, что маленький мальчик соизволил разрушить не какой-то песчаный домик, а тот дом, который Джавад собирался строить вместе с дочерью и мамой. Он побежал к дочери, взял её на руки, сильно обнял и вымыл её глаза водой из крана, что стоял во дворе.