–   Не плачь, моя малютка, не плачь. Ну, ничего, мы опять вместе построим домик. Вдвоем. Я и ты. – сказал Джавад, заплакав. Мать, которая наблюдала за ними из окна кухни, вытерла глаза краешком косынки и, наконец - то поздравила себя с возвращением сына;

–   О, Всевышний, спасибо тебе, спасибо. Вот и озарил ты его душу своим светом. Он вернулся ко мне, вернулся. Поздравляю, Гюльтекин, наконец – то и в твой очаг заглянул свет.….

 В тот день, когда душа Джавада освободилась от рабства, его жизнь вошла в другое русло. Он устроился на работу, и в течение короткого времени, сумел добиться грандиозных успехов в своём деле. Видимо, военная практика сполна сказала своё слово. Во время первой операции, пальцы хирурга дрожали от волнения. Руки военного врача, которые привыкли в последнее время держать оружие, лопату, вилы и заниматься изнурительным трудом, никак не хотели привыкнуть к ланцету. Но говорят, что и пальцы не без памяти. Они успешно завершили свою работу, не обратив внимания на лёгкое волнение хирурга. После этого Джавад больше ничего не боялся и с лёгкостью возился с больными на операционном столе. Время проходило незаметно. Метанет росла на глазах. Ей было восемь, когда Джавад, взяв дочку за руку, посетил Аллею Шехидов. Оттуда они спустились в сторону садика имени Азизбекова и уселись на скамье, где Джавад рассказал о своём городе, который превратился в значительную часть его существования.

–     Взгляни, доченька, взгляни на город, в котором я вырос, в котором я возмужал и познал жизнь, что протекает мимо нас. Каждый человек способен хранить в памяти воспоминания о своём городе по-разному. Твой папа Джавад будет помнить Баку кривыми переулками, светлыми тротуарами, газетными киосками и цветочными будками, стоявшими на каждом шагу, троллейбусной остановкой, улицей Торговой, где выставлены самые прекрасные картины Бакинских художников, занимающихся самодеятельностью, Малаканским садиком, фаэтонами, носящимся по старинному городу в надежде полюбоваться его красотой, историческими памятниками, с которыми я встречаюсь чуть ли не каждый день, Нагорным Парком, который после долгих лет опять превратился в Аллею Шехидов, бульваром на берегу моего Каспия, пятиэтажными домами, балконы, которых открывают тёплые объятия хазри и гилевар^[1], маленькими кварталами, сохранившими в себе прошлый облик древнего Баку, чинарами, растущими на тротуарах, а быть может, просто необыкновенным солнцем, взглядывающим на город совсем по - другому, не так, как сейчас. А ты, моя девочка, запомнишь свой город его современной жизнью, а точнее, не теми красотами, которые перечислил я, а высотными домами, цветущими парками и многочисленными фонтанами, сохранившими былую красоту. Дочка, человек не всесилен над годами. Сколько бы времени ни прошло, то, чего ты способна любить сумеет лишь поменять форму, а не содержание. Для меня Баку останется тем же городом, который я  полюбил, с красотой сорокалетней давности. Потому что я привык видеть его теми глазами, глазами прошлого…,- сказал Джавад, оглядывая с любовью деревья, чьи листья плясали под дуновением осеннего ветерка…

 Джавад направился к зданию, расположенной напротив Бакинского бульвара и поднялся по лестнице, где увидел чёрный рояль Вахида, который старались вынести из его квартиры. Сахиба успела продать имущества покойного мужа, хотя в его стенах еще сохранились прошлые воспоминания одной семьи.